Потерянная душа

Мейв рванулась вперед, налетела на Ли, и на краю стойки образовалась куча-мала. Джейн воспользовалась этим замешательством, чтобы тщательно пристроить левую ладонь на прохладной гранитной столешнице. Большой, указательный, кольцо, безымянный, мизинец. У нее был всего один вариант, который позволял не искалечить руку – и тем лишить ее маневренности в бою с Аннетт. К тому же девушка чувствовала, что если будет выбирать слишком долго, у нее сдадут нервы. Последовала металлическая вспышка, и по кухне прокатился слаженный вопль, причем Джейн была уверена, что в этом хоре ее голоса нет. Когда она отшатнулась от стола, окровавленный нож и один из пальцев – а точнее, указательный палец левой руки – остались на граните.

Руку окатило холодом, но это даже отдаленно не напоминало онемение – скорее крайнюю стадию обморожения, когда в голую кожу впиваются тысячи злых игл. Затем пришел жар, и перед глазами Джейн заплясали черные точки. Она покачнулась, и рыжие волосы слились с алыми брызгами. Но она не могла упасть; нет, не сейчас.

Раз, два, три, четыре. Четыре пальца, четыре стены, четыре угла. Четыре, три, два, один.Туман перед глазами рассеялся, Джейн сосчитала вдохи – от одного до четырех и обратно – и изо всех сил сжала зубы, чтобы не расплакаться. Когда ей наконец удалось выпрямиться и осознать происходящее, Мейв уже прижимала к ее руке багровое кухонное полотенце.

Джейн потянулась к столу и осторожно подняла палец, стараясь особо к нему не приглядываться. Девушке удалось чисто отрубить его почти над самым основанием, и теперь отвратительный чехол из кожи и мяса заключал целых три фаланги бесценной кости.

– Харрис, – прохрипела она, и суета вокруг стола мгновенно замерла.

Теперь на нее были обращены только пять пар глаз – Мейв в отчаянии хлопотала над изувеченной рукой, – и лица союзников были заметно бледнее, чем несколько минут назад. Даже Пенелопа казалась потрясенной: толстые мозолистые пальцы нервно сжимали массивное ожерелье, словно то могло защитить ее от внезапного безумия Джейн.

Стараясь не выдать ни малейшего признака дурноты, девушка бросила палец Харрису так небрежно, словно это был обычный брелок. Тот побледнел еще сильнее, но, к его чести, поймал страшный подарок в воздухе.

– Вывари его, – приказала Джейн голосом, который лишь отдаленно напоминал ее обычный. – До костей. Я не хочу на это смотреть. Пенелопа, объясни Эмер, что нужно для ритуала. А остальные… двигайтесь. Шевелите ногами, черт возьми.

И девушка мягко забрала у Мейв полотенце, чтобы та поняла: эти указания в полной мере относятся и к ней. Ткань была теплой и немного липкой, и Джейн почувствовала, как в горле снова скапливается желчь. Но выбора не было, так что она просто прижала полотенце к руке и зажмурилась, пока шестеро ее союзников рассыпались по дому в поисках необходимых ингредиентов. Им предстояло воскресить мертвеца.

Глава 29

Едва переступив порог особняка, Джейн поняла, что Аннетт подготовила его к битве. В доверху покрытом золотом и мрамором фойе не было ни души, а лифт уже стоял открытым, чего на памяти девушки не случалось ни разу. Аннетт не попыталась убить ее ни на улице, ни в вестибюле, и Джейн поняла, что сейчас тело контролирует Хасина. Разумеется, ее страсть к церемониям и красивым жестам требовала настоящего сражения.

Девушка шагнула в лифт, и створки бесшумно сомкнулись у нее за спиной. В конечностях нарастал странный зуд, не похожий на обычное покалывание магии в крови. В левой руке его дополняла болезненная пульсация, которую не смогли унять даже выдающиеся целительные таланты Ли. «Амбика», – подумала Джейн, покачиваясь на носках, но дело, разумеется, было не только в ней. Пенелопа предупредила, что, несмотря на их объединенные усилия и кости Джейн, они не смогут воскресить свою прародительницу надолго. Если Амбика вернется к вечному сну слишком рано, их затея провалится – но по этой же причине Джейн рисковала опоздать с ее вызовом. Девушка сжала массивный серебряный амулет, выданный ей на прощание Пенелопой, и погладила странный темный камень в центре. Лифт плавно отсчитывал этажи.

Когда его двери открылись снова, Джейн ничуть не удивилась, увидев закопченный пол и обугленные окна атриума. В дальнем конце зала – там, где несколькими днями раньше стояла Линн – возвышался силуэт Аннетт, причудливо освещенный уличными фонарями снизу и полной луной сверху. Девушка была одета в винтажный белый костюм Chanel; собранные на затылке локоны оставляли спереди лишь несколько вьющихся прядей. Перед ней нервно выхаживала другая, более громоздкая тень. Джейн присмотрелась – все те же сальные волосы и одутловатое лицо, на котором навсегда застыло выражение замешательства и обиды. Разумеется, это мог быть только Чарльз.