Потерянная, обретенная

Его лицо вдруг стало печальным. Я не знаю, что он подумал. Вероятнее всего, предположил, что я влилась в ряды девушек легкого поведения или попала на содержание к какому-нибудь средней руки коммерсанту. Видеть это выражение на его лице было невыносимо, поэтому я поспешила в двух словах объяснить произошедшее.

– Я так рад за тебя! – воскликнул он. – Это же чудо – быть совсем одной на свете и вдруг найти родственников, вот так, случайно. Считаю себя тоже причастным к этому чудесному случаю. Теперь вы в некотором роде моя родственница. И какая хорошенькая! Да ты красотка, малютка Катрин!

Я улыбалась. Мне было приятно его восхищение и то, как просто он объяснил наши нынешние отношения. Да, это он умел. Он был настоящим светским человеком, который может говорить о чем угодно, для всего найти слова и не показаться ни грубым, ни вульгарным. В этом я уловила сходство между ним и моей матерью.

Они оба были сильными. От них прямо-таки исходила сила. Может быть, потому он и не хотел на ней жениться, а вовсе не из сословных соображений.

Вот какие мысли возникали у меня в голове, когда я думала о них обоих. Впрочем, я была еще слишком молода, чтобы хорошо разбираться в отношениях мужчины и женщины. И просто принимала восхищение Боя, оно доставляло мне радость.

– Я подвезу тебя? – предложил он.

Мне не хватило ума отказаться. И мы вместе подъехали к бутику на Гонто-Бирон. Хотя я вообще не должна была туда идти, раз уж появился Бой.

Моя мать стояла у дверей. Ее поза, как всегда, была непринужденной и изящной. И только по повороту головы, по тому, как нетерпеливо она теребила перчатку, можно было понять, что она взволнована. Только увидев ее лицо, я поняла, как она ждет и любит его. Она поворачивала за ним голову, словно цветок за солнцем. А меня словно и не увидела. Когда же заметила, что Бой в автомобиле не один, по ее лицу скользнула досада. Она не могла при мне броситься ему на шею и покрыть его лицо поцелуями. Она должна была принять нас обоих в своем изящном кабинете и некоторое время поддерживать светскую беседу со своим любовником и «двоюродной сестрой», говорить ему об обстоятельствах счастливой встречи и тому подобные глупости.

Ни одному человеку в мире не может быть приятно, если его на кого-то променяли. Тем более ребенку. И тем более, если речь идет о его матери. Правда, наши обстоятельства были уникальными.

И я простила ее. Не сразу, но простила.

Такова уж она была. Выше вопросов морали. Очень щепетильная во всем, что касалось внешних приличий, очень сдержанная, она порой делала или говорила что-то, что казалось мне не вполне этичным, а иногда и просто циничным.

Один случай произошел незадолго до этой встречи. Мы ужинали вместе, и Шанель была в приподнятом настроении. Ее дела шли в гору. Ей удалось заполучить в качестве клиентки саму баронессу Анри де Ротшильд. У этой баронессы, дамы отвратительного нрава, случился скандал с ее модельером Полем Пуаре, у которого характер тоже был не сахар.

– Представь, дорогая, баронесса решает обновить свой гардероб для курортного сезона. Она звонит Пуаре и намекает, что слишком хороша, чтобы являться к нему лично. Для Пуаре это не новость, он всю жизнь проработал с аристократками, которые шаг боятся сделать, чтобы не споткнуться, не переутомиться, не загореть на солнце, не простудиться на ветру. И он посылает на дом к баронессе своих лучших моделей, чтобы те продемонстрировали ей наряды. Баронесса, как и положено женщинам в стиле Пуаре, средь бела дня валяется в постели, вокруг на кушетках – светские бездельники, прожигатели жизни, альфонсы и прочие приближенные молодые люди. И вот картина: девушки дефилируют вокруг ложа баронессы, она лорнирует наряды, а хлыщи, ничуть не стесняясь, отпускают шутки относительно телосложения барышень. Конечно, Пуаре разгневался и отказал баронессе в своих услугах. Но она не из тех женщин, что прощают обиду! Узнала у знакомых, кого из конкурентов Пуаре ненавидит больше всего. Разумеется, ей назвали мое имя – господин Пуаре давным-давно вынес мне вердикт: ни на что не годна. И вот теперь ему остается только локти кусать. А баронесса не просто обновила у меня гардероб, но и посылает ко мне своих приятельниц и родственниц. А это же золотые горы!

Я чувствую, что Шанель ждет от меня отклика, и отвечаю:

– Господин Пуаре поступил благородно, вступившись за своих моделей.

Вероятно, я говорю что-то не то, поскольку вижу, как матовая белизна ее лица заливается розовым.

Помолчав, она говорит:

– Бесспорно.

И чуть позже:

– Я сообщила баронессе, что демонстрации моделей и примерки провожу только у себя в салоне.

Я понимаю, что она имеет в виду. В ее присутствии баронесса не посмеет быть грубой с манекенщицами. Люди ведут себя возле Шанель так, как хочет она.

Ее беда в том, что она способна любить и уважать только тех людей, которые сопротивляются ее воле. И я решаю про себя, что если это единственная возможность завоевать ее любовь – я пойду на это.

Оставался еще один вопрос, который меня беспокоил. Это были деньги.