Потерянная принцесса

– Смотри! – произнес Бизанти неожиданно звонко. Последним живым усилием протянул cтрелу Лютгеру – и обмяк, повалился на шею нервно затанцевавшего на месте жеребца.

Скрипнув зубами, Лютгер той же рукой, что взял стрелу, ухватил и повод. Сменные лошади и вправду сейчас нужны, они в цену жизни.

Повернул к своим. Навстречу ему, прямо по телам, выехал Бруно, почему-то все еще с мечом наголо, будто хотел бой продолжить. Впрочем, опомнился. Бросил клинок в ножны, поднял забрало, хотел заговорить – но Лютгер опередил его:

– Кто?

– Брат Удо и брат Мостар. А брат Карстен ранен.

Другие воины, кроме братьев-рыцарей, для него не существовали. Лютгер промолчал, через плечо Бруно нашел взглядом сержанта Матиуса. Тот высоко поднял обе руки с широко растопыренными пальцами, потом левую пятерню сжал в кулак, а на правой снова пальцы развел – четыре, поджав большой. Ясно.

– И еще Бизанти ибн Курух, – подытожил Лютгер. – Доблестный рыцарь и наш брат во Христе. Вечный покой даруй ему, Господи, и свет вечный да воссияет ему.

Сейчас он уже снова смотрел на Бруно. Но даже если у того и шевельнулись губы, поди это различи: луна столь глубоко под забрало не заглядывала.

Мимолетом подумалось, что лучше бы им и вовсе не видеть лиц друг друга. Но увы: у обоих были новые шлемы, выкованные по особому заказу, с полностью поднимающимся наличником. В бою это иногда бывает очень полезно, пусть даже увеличивает риск. Однако сейчас…

– Да упокоит Господь его душу, – в один голос подхватили оба оказавшихся рядом гостя, бретонец Жансель де Тьерри и британец Мархог. А еще брат Вольфганг и с десяток ратников-полубратьев – все, кто был тут. После чего стало совершенно неуместно отвечать командиру что-то в таком духе: «Из сарацин подлинных христиан не получается, рыцарями они тоже не бывают».

– И да примет ее в свою славу, – деловито продолжил отец Петар, которого только что поблизости не было. Впрочем, он всегда успевал вовремя туда, где без него сложилось бы хуже. – Через Христа Господа нашего. Аминь.

Теперь уж и вовсе незачем стало что-то возражать. Да и некогда. Едва хватило времени над своими мертвыми краткую молитву прочесть. А потом предстояло взять уставших коней в повод, пересесть на тех, что посвежее, – и спешить прочь. Ибо не вернувшаяся полусотня – это ведь тоже весть, точно указывающая, по какому из ущелий надо отправлять погоню. Вот только теперь она запоздает. Может запоздать.

Лютгеру подвели было одну из трофейных лошадок, но он пересел на коня Бизанти: тот не всякого всадника примет, да и вообще… И только тут заметил, что продолжает держать стрелу: ту самую, которую вручил ему проводник, считая это важным. Самым важным в последние мгновения своей жизни.

Стрела действительно выглядела необычно. Наконечник ее был огромен, почти в ладонь: чуть ли не как у малого копьеца.

– Тартары, – сказал Бруно. Он так и сидел на своем громадном жеребце, хотя ему тоже подвели сменную лошадь: ту самую, от которой отказался Лютгер. – Воины ада. Показывал мне дядя их стрелы…

Наверное, он был прав. Бруно вообще довольно часто прав оказывался, ибо умен, опытен и многознающ. И родней богат, хотя это для орденского брата, может, не такое уж благо.

Но о воинах ада ему совершенно точно не следовало говорить в полный голос. От этих слов по отряду сразу круги пошли, как от камня, брошенного в пруд.

Лютгер кивнул, принимая к сведению, – и рысью послал коня вперед.

* * *

В мировых окраинах просвистев осою,
Саранча надвинулась черной полосою,
Выкосила пастбища смертною косою,
Жалами язвящими изготовясь к бою [2]

.

Адские выходцы. Тартары, они же татары, а еще их почему-то мунгалами иногда называют. Стрел их Лютгеру прежде видеть не доводилось, а те, которые свистели сегодня, не удалось рассмотреть. Но о самих воинах из ада он слышал, конечно. Да кто о них не наслышан…

Вроде прежде не заходили они в Святую землю. Но на окраинах ее слух о них уже пошел – и если хоть десятая часть того, что рассказывали, была правдой, то расстояние им не помеха.

Говорят, что против них еще ни один осажденный город не выстоял. И в поле тоже христианское воинство победы над ними не одерживало: ни в Венгрии, ни в Полонии или Русции, ни в Персеиде с Тураном. Эти последние, правда, не христианские страны. Что ж, им от адских сил тоже пощады нет.

В справедливой ярости род людской карая,
Дланью наказующей судьбы размеряя,
Страшный Тартар Бог разверз от края до края,
Тартара копытами грешных попирая.