Потерянная Россия

Сомнений быть больше не могло! Каждое слово письменного ультиматума В. Львова было подтверждено самим генералом Корниловым. Весь мой разговор с ним был, конечно, условным разговором, когда отвечающий знает настоящий смысл условных вопросов и раскрывает его в своих ответах [95]. В особенности интересно было подтверждение генералом Корниловым пункта, касавшегося вызова Савинкова и меня в Ставку. Этого пункта в письменном ультиматуме нет. А между тем генерал Корнилов на мой вопрос: «Необходим ли приезд Савинкова?» — на вопрос формальный отвечает по существу: «Все сказанное мной касается в равной степении Савинкова».

Когда с лентой разговора в руках мы выходили с Вырубовым из аппаратной, навстречу нам по витой лестнице спешил В. Н. Львов. Он был по — прежнему возбужден, но менее встревожен.

— Меня задержали.

— А я уже переговорил и от вашего имени.

— Хорошо, что вы начали разговаривать, не ожидая меня [96].

По дороге в Зимний дворец в автомобиле я навел разговор на вопрос: стоит ли мне ехать в Ставку?

— Ни за что, ни за что не меняйте вашего решения, — страшно разволновался Львов, — не ездите туда. Вас там убьют [97].

Дело в том, что во время разговора перед поездкой на прямой провод В. Львов, передав мне, так сказать, приказ диктатора явиться в Ставку, затем, после некоторых колебаний, стал упрашивать меня туда не ездить. Старые хорошие отношения ко мне победили в нем чувство острого раздражения последних месяцев, и он поступил так, как говорил Набокову: «…Произойдет окончательный разрыв, и тогда мне, как человеку близкому к Керенскому и расположенному к нему, останется только позаботиться о спасении его жизни».

Кстати, после ареста генерала Корнилова и его соучастников оставшиеся на свободе заговорщики организовали по плану генерала Алексееваи на оставшиеся в их распоряжении деньги очень удачную и ловкую оборонительную кампанию в печати. Смысл ее заключался в утверждении, что никакого заговора не было, что между Корниловым и главой Временного правительства произошло «недоразумение», что никакого ультиматума генерал Корнилов не посылал, а Львов «все напутал». Утверждалось даже, что через управляющего Военным министерством Савинкова я был «в соглашении» с генералом Корниловым. А затем «под давлением Советов» и по своему «малодушию» генерала «предал». Это клеветническое измышление было подхвачено немедленно большевиками и сделалось в их руках тем динамитом, которым они (буквально в несколько дней) и взорвали на низах армии доверие к только что восстановленной государственной власти и силу только что по — настоящему укрепившегося в стране авторитета правительства.

Для того чтобы яснее себе представить весь цинизм оставшихся на свободе вдохновителей заговора, хладнокровно и даже с некоторым садизмом наблюдавших, как их бесстыдная клевета отравляет политическую атмосферу России, достаточно кроме всего выше мной рассказанного напомнить еще одну маленькую подробность по поводу вызова меня лично генералом Корниловым в Ставку. «Недоразумение» с «путаником» В. Львовым произошло будто бы вечером 26 августа, а утром этого дня, когда. Львов был еще в поезде между Могилевом и Петербургом, генерал Корнилов (по свидетельству генерала А. И. Деникина) самоличноприспособлял уже комнату рядом со своим кабинетом под помещение для меня. Здесь я должен был «охраняться» по приезде в Ставку лично самим «диктатором» от покушений со стороны его ближайших сотрудников…

Но вернемся к событиям в вечер 26 августа. Автомобиль, который вез нас с прямого провода, остановился у подъезда Зимнего дворца. Вырубов прошел во внутренние комнаты. Я с Львовым остался в огромном официальном кабинете — библиотеке. Тут освещен был только один угол у двери на площадку к витой лестнице, здесь стоял стол. Все остальное пространство было погружено в полумрак. Там в глубине, за роялем, на глубокой оттоманке сидел заранее вызванный мной помощник директора Департамента милиции С. А. Балавинский [98]. Подойдя к столу, я развернул на нем ленту прямого провода и прочел ее Львову. Он еще раз подтвердил содержание ультиматума и снова разъяснил каждый его пункт. На этот раз «поручение» генерала Корнилова было передано мне при официальном свидетеле, присутствия которого в комнате сам «гонец», однако, не подозревал [99].

Установив все нужные мне данные письменным ультиматумом, лентой прямого провода и бесспорным официальным свидетельским показанием, я оборвал разговор с Львовым.

— Ну, теперь я поеду, — сказал он, — тороплюсь в Москву [100].

— Нет, вы никуда не поедете, — остановил я Львова. — Как участник заговора против верховной власти, вы арестованы.

Я подошел к дверям за стоявшим у стола Львовым, открыл их — оттуда вошел капитан Кузьмин [101], помощник командующего войсками Петербургского военного округа. Он получил приказ взять бывшего члена Временного правительства, члена Государственной думы Львова под стражу и поместить его под надлежащий караул в одном из верхних помещений дворца.