Потерянная рукопись Глинки

Уже под утро Глинка в легком опьянении шел домой. Он был в эйфории от полученных похвал, ему было хорошо. По дороге обдумывал сцены из «Руслана и Людмилы» или музыку к новому романсу. Или в голове кружился вальс. В таком состоянии музыка рождалась особенно легко. Та-ра-ра-там-там! Теперь скрипки зазвучали… А там и флейты тонкий звук!

Улыбаясь и дирижируя свою новую мелодию, Глинка входит в дом. И видит недовольную жену – в его халате, неумытую и непричесанную, с заспанными глазами, в туфлях на босу ногу… «Та-ра-рам…» – тихо, все неувереннее, напевает он Его одухотворенная мелодия не слышна ей! Вместо приветствия жена начинает с ругани, громко всхлипывая и нюхая табак.

Нет, это было зрелище не для эстета, каким являлся Глинка. Что произошло с Мари за эти полтора года? Где очаровательная, ангельской внешности блондинка, приходящая в восторг от его мелодий?! Где нежный голос, где милая улыбка?

Романтическое воображение композитора рисовало образ Наины в его новой опере «Руслан и Людмила». Эта злая волшебница обманула Финна, являясь то в образе юной красавицы, то ведьмы.

Глава 8. Станислав Зайцев. Технологии будущего

Когда уже все было обговорено и кофе выпит (Шварц вместо выкипевшего новый сварила), разработали план действий – хотя бы на первое время.

Нужно было, конечно, со Славиком поговорить. Пусть расскажет подробно, что увидел в Дашиной квартире. Может, он пропустил что-то, когда его допрашивали. И почему зашел, пусть подробнее объяснит. Вообще, в каких отношениях он был с Дашей?

– Нет, у них не было романа, – покачала головой Елена Семеновна. – Я бы знала. Даша рассказывала иногда кое-что. Она со студентом из СмолГУ больше года дружила, да и то не ладилось у них что-то. Парень какой-то… выпендрежный уж больно, мне показалось. Даша меня с ним знакомила, давно еще. Не очень он мне понравился, да кому мое мнение нужно.

– Про студента тоже выяснить надо, – кивнул Потапов.

– Это у Иры, подруги ее, надо расспросить, – подхватила Шварц. – Ей она, скорей всего, больше рассказывала.

– Вот. И про Иру тоже узнать надо. – Потапов задумался, потом спросил: – Славик, наверно, сейчас на работе? Внук говорил, что он охранником работает.

– Да, охранником здесь рядом, в Белорусском посольстве. Но он в ночь занят, так что днем обычно дома.

Ключ от подъезда Славика (и Даши) у Елены Семеновны был, но все же она позвонила в домофон – хоть как-то предупредить о приходе.

Поднял трубку домофона сам Славик. Приходу Елены Семеновны (про Потапова она пока не сказала) он не очень удивился.

– Да. Свободен. Заходите, Елена Семеновна, уже открыл.

Лестницы в доме были длинные, этажи высокие. На третьем прошли мимо опечатанной квартиры Леоновых (Потапов покосился на дверь, потом на Елену Семеновну и ничего не сказал). На четвертом Славик уже открыл дверь, сам он стоял на пороге, и рядом звонко лаяла маленькая собачка.

Елена Семеновна тоже у Славика никогда не была, просто знала, что он живет на этаж выше Даши. Поэтому квартиру было легко вычислить. Славик ее приходу не удивился, а на Потапова посмотрел вопросительно.

– Это мой друг. Он тоже заинтересован в восстановлении правды. Можно он зайдет вместе со мной? – спросила Шварц. Про внука Потапова они решили пока не говорить.

– Заходите! – Хозяин пошире открыл дверь и отошел в глубь прихожей.

Квартира была, как у Леоновых, двухкомнатная, но очень захламленная, от этого казалась маленькой. В ней жили четверо: Славик с женой и две их маленькие дочки – шесть лет и четыре года, Шварц их знала с рождения. Девчонки тотчас выбежали навстречу гостям, обе в руках держали по кукле (играли с ними, видно). Маленькая собачка с громким лаем кинулась к ним.

– Катя, Наташа, забирайте Вайта и уходите!

– Папа, а куклы к нему в гости пришли, в его домик, – начала старшая.

– Вот пусть и сидят в домике, беседуют, идите к себе! Придумайте им беседу, – мрачновато ответил папа, и девочки вместе с Вайтом убежали.