Потерянное поколение

Отказываясь от опеки и консультаций старших коллег, Милочка не рисковала ни своей репутацией, ни здоровьем пациентов. На последнем курсе института она много ассистировала, самостоятельно проводила несложные операции и вела палаты заведующего кафедрой хирургии. К середине прохождения интернатуры к ней относились как к знающему своё дело врачу, без скидок на молодость. На новом месте ей понадобилась пара часов, чтобы выяснить, где находятся те или иные вещи. После чего работа пошла размеренно и спокойно к искреннему восхищению медсестёр, привыкших к внезапно возникающим ситуациям, угрожающим жизни больных и вызывающих суету и беготню в отделении. К концу первого дня работы у Милочки была группа поддержки. В эту группу поначалу вошёл и Анатолий Семёнович, под опеку которого её пытался спровадить высокомерный Алексей Алексеевич.

Анатолий Семёнович оказался длинным тощим не первой молодости мужчиной. Он производил впечатление человека неряшливого и неопрятного. Жидкие жирные волосы, зачёсанные назад, обнажали глубокие залысины, кончик длинного крючковатого носа нависал над верхней губой. Одевался он обычно в дорогие, недоступные большинству, необычайно популярные в те времена, джинсовые костюмы. В больнице он числился на внештатной должности Казановы. Было известно о его многочисленных, непродолжительных романах. Почти все вновь прибывшие на работу медсестры проходили через его руки. Он был непревзойден в искусстве очаровать, уговорить, уломать. Один раз он даже был замечен стоящим на коленях перед очередной жертвой. В ход шли цветы, конфеты, обещания жениться. Жертвы его неуёмной похоти долго приходили в себя, узнав, что Анатолий Семёнович давно и счастливо женат, обожает жену и сыновей близнецов.

– Здравствуйте, здравствуйте, – сказал он закрывая дверь ординаторской и направляясь к столу, за которым сидела Милочка. – Наслышан о вас, Людмила Сергеевна. Добро пожаловать в наш коллектив.

Милочка, разложив перед собой истории больных, книги, записывала назначения в огромных листах, популярных в реанимационных отделениях. Лекарственные препараты полагалось назначать с точностью до минуты, строго соблюдая порядок введения и учитывая множество факторов, влияющих на активность препаратов. Это было увлекательное занятие, сродни прочтению замысловатого шифра.

– Как работа? Продвигается? Помощь требуется? – не унимался Анатолий Семёнович, уставившись на Милочку своими выпуклыми водянистыми глазами.

– Справляюсь, – сказала Милочка, отложив в сторону только что дописанный лист с назначениями.

– Галина Николаевна, – громко позвала она.

Дверь в ординаторскую открылась, и появилась медсестра: круглолицая брюнетка с раскосыми, не по возрасту озорными глазами.

– Доброе утро, доктор. Как сынишки? Как любимая? – улыбаясь, обратилась медсестра к Анатолию Семёновичу.

– Злая ты, Галя, – засмеялся Анатолий Семёнович, показывая жёлтые от никотина, неровные зубы. – Всю интригу поломала. Только хотел за доктором приударить.

Прийдется поддерживать чисто дружеские отношения. Да, коллега? Вы курите?

Закона, запрещающего курение в общественных местах, не было. Хотя курение в медицинских учреждениях не поощрялось и, даже, порицалось, большинство медработников курили. Студенты и медсёстры курили на лестницах и чердаках, врачи в ординаторских, начальство в своих кабинетах. Открыто сигареты ещё не рекламировали, но с экранов кинотеатров и телевизоров смотрели бравые парни с обязательной сигаретой в зубах, и субтильные красотки, зажав мундштук между длинных пальцев, прищурив глаз, залихватски выдували облака дыма.

Когда захлопывались двери за больничным начальством, уходили посетители и были выполнены вечерние назначения, наступало время ужина для работающих в ночную смену. Ужинали все вместе в, так называемой, комнате отдыха. Выкладывали на стол принесенную из дома еду. Закончив есть, пили чай и курили так долго, как позволяла обстановка в отделении; иногда часами, иногда укладывались в несколько минут. Вечеров, когда можно было долго пить чай, курить и обсуждать всё подряд было больше .

– Как тебе новая врачиха, Семёныч? – спрашивала Тамара, сероглазая, миниатюрная блондинка. Давно привыкшая к поклонению и заискиванию, красивая Тамара вела себя несколько вызывающе и высокомерно.

– Рядом с тобой никак, Тамарочка, – отвечал Анатолий Семёнович.