Потерянное поколение

– Женщина, между прочим, самка! В первую очередь самка, а уж потом все остальное. Я без Кольки, больше недели прожить не могу, психовать начинаю. Че краснеешь то?

То ли воспитание, то ли врожденное что-то, но Фаина старалась всегда уходить от таких разговоров, и если все же касались этой темы, стыдливо краснела как дореволюционная институтка. Тем не менее, это не помешало ей забеременеть по окончании пятого курса, и только после выйти замуж.

В дверь заглянула Лена, секретарь,– Любовь Николаевна, вас Будда зовет.

– Какой он тебе Будда? Малявка еще!

– Фи.-Сквасив гримаску, Лена закрыла дверь.

– Так, Фай, на вот тебе, разбирайся,– Люба через стол протянула кипу бумаг,– господи помилуй, чего он там опять, удумал.

Оставшись одна, Фаина Андреевна добросовестно уткнулась в бумаги, пытаясь вникнуть в содержание. Получалось не очень. Букет, стоящий на подоконнике, невольно притягивал взгляд женщины. В душе рождались какие-то нехорошие чувства, от которых самой стыдно, было что-то в них более от животных, чем человеческое, что-то низменное, порочное и, как ни крути, заманчивое, желанное. «Что это?»– Она понимала, это не любовь, это что-то другое, в чем признаться даже самой себе не хотелось. «Я отдала ему лишь тело, душа же отдаваться не хотела».– Вспомнились строки стихотворения, написанные Марией Стюарт, шотландской королевой… В дверь постучали.

– Не помешаю?– В отличии от своих земляков Рахим говорил без акцента,– Здравствуй, синеокая. С приездом.

По свойски, без приглашения, сел за стол напротив Фаины.

– Не называй меня так,– чувствуя, что краснеет и, от этого еще более смущаясь,

Фаина искоса бросила взгляд на кавказца.

– В турецком серале, очень ценились черкешенки, знаешь почему? Они краснели, по поводу, и без повода.

Зря Рахим, ох зря! Не всегда эрудиция на пользу. Тем более, когда эрудиция, ради эрудиции. А шанс был.

– Вот что, Рахим…– медленно, даже очень медленно, женщина подняла голову и с решимым спокойствием встретила его взгляд,– за цветы, конечно спасибо, но больше не дари мне, никогда и ничего. И так пойдут разговоры…

– Ты боишься сплетней?

– Их тоже… У меня дочь. Но не это главное. Не скажу, что ты мне не нравишься… Скорее наоборот. Но это, не то, что мне нужно.

«Ты хочешь, чтоб я на тебе женился?!»– Чуть не сорвалось с губ Рахима… Вспомнился вчерашний разговор с Любой.

– Она не такая, Рахим. Ее цветами не купишь.

– Чем же купишь?– Спросил Рахим, настраиваясь на привычный, шутливый тон,– машиной что ли? На машину в ней веса мало.

– Дурак ты, Рахим,– не приняла шутки Люба,– ее не купишь ни чем. Я ее двадцать лет знаю.

Глядя в глаза этой молодой, цветущей женщины, он вдруг неожиданно для себя задался вопросом, знает ли она сама, чего хочет? И сам ответил,– знает. Штамп в паспорте ничего не значит, нет. За дни ее отсутствия, Рахим как-то, даже несколько неожиданно для себя, сильно заскучал по этой женщине и, теперь с наслаждением всматриваясь в лицо Фаины, находил в нем что-то новое, неуловимое, каждое мгновение иное, на которое хочется смотреть и смотреть. Он любовался ей. Может впервые в жизни смотрел на нее, как на самое совершенное произведение природы, поднесенное в дар мужчине,– женщину. «Это не то, что мне нужно». Не желать ее, не обладать ей, а любить, просто любить,– вот что ей нужно. И она полюбит в ответ, и приумножит любовь, сама собой, детьми, рожденными от тебя, и, тем состоянием души, которое не приобретешь ни за какие материальные блага,– счастьем!

Что-то вроде стыда, шевельнулось в душе Рахима.

– Ты очень красивая, синеокая.– Наверное, это слово прозвучало иначе, не как прежде.

– Спасибо.

Люба конечно шутила, намекая на якобы отбитых Фаиной ухажеров, такого не было. Как то во время летней сессии, подруги возвращались из кинотеатра. Обратная дорога пришлась как раз на час пик, когда чтобы попасть в троллейбус, нужно было обладать не только невероятной толкающей силой, но и откровенной наглостью. Пропустив пару рейсов, сильно проголодавшаяся Люба озлилась. Когда подошел очередной троллейбус, девица с силой ущипнула рвавшегося в переполненный салон здоровенного мужика.

– Сначала нас запихай, потом лезь, че такой наглый!– Удивленный силач поочередно втиснул девчат, дверь закрылась, троллейбус тронулся, силач остался. На следующей остановке, дверь под давлением пассажиров какое-то время гудела, дергалась, затем резко открылась, и Люба буквально выстрелилась из салона задом вперед. Мгновенно среагировав стоявший на остановке парень поймал девушку на лету.

– Лех, смотри че я поймал!

– Ух ты! Прелесть какая!– Похвалил добычу приятель.

Еще не придя в себя Люба , вытаращив и без того огромные карие глаза и вытянув губы трубочкой, мирно сидела на руках незнакомца. Кое-как, преодолев встречную волну желающих ехать, разлохмаченная и, встревоженная, Фаина выбралась из салона.

– Люба! Люба!– Крутя головой, искала подругу.

Увидев девушку на руках незнакомца, подскочила, готовая даже драться за свою подругу.

– Отпусти девушку! Пф-у, – Фаина воинственно сдула с горящих гневом глаз, взлохмаченную челку. – Отпусти, сказала!