Потерянное семя

Маркунин поблагодарил, однако зайти в здание администрации постеснялся, чтобы самому удостовериться в правдивости слов водителя какого-то чиновника. Он не знал, куда теперь идти, а день уже клонился к вечеру, небо было заволочено свинцовыми облаками, отливавшими синевой, что и указывало как бы на приближающийся снегопад. Маркунин продрог в своей не зимней, хотя и меховой куртке. И быстро пошагал к гостинице, где зашёл в четырехместный номер и лёг на кровать, не раздеваясь. Он подумал, что хорошо бы обосноваться в посёлке, устроиться на работу, ведь все документы были при нём. Ждана вполне могла бы ему в этом посодействовать. Любую работу готов принять, только бы жить рядом с дочерью, внуком. Хотя он чувствовал, что у него нет такого морального права называть их так, что он обычный самозванец. Под эти мысли он и задремал…

Глава 6

Онета пришла к Маркунину около восьми часов вечера. Его разбудил сосед по номеру, сказав, что приходила администраторша, и он, не дослушав, побежал в вестибюль. Онета сидела в кресле и листала какой-то журнал, на ней была жёлтая дублёнка.

– Я очень рад, что ты пришла, обращайся ко мне на «ты»! – дочь встала, засмущавшись, не чувствуя к мужчине родства.

– Мама пришла… и я ей сказала. Для неё эта новость оказалась неприятной. Я так поняла – ты давно её бросил? – робко спросила дочь, удостоверившись в этом после разговора с матерью.

– Я должен был уехать, хотя ничего ей не обещал серьёзно, то есть ни то что бы совсем… Ведь она знала, что я проходил практику. Да и она собиралась учиться, просто время коротали… И вдобавок был совсем молод. Так и не женился, о чём ты уже знаешь… Мои товарищи после уехали сюда и написали, что у Жданы дочь… – он не смотрел на Оню, точно ждал её приговора.

– Знаешь, я считаю, что тебе здесь нет места, лучше домой уезжай. Я не хочу к тебе совсем привыкать, будем жить, как жили до этого. Ты ей всё испортишь, она карьеру делает, у неё муж, кстати, приехал буквально через полчаса после твоего ухода. Он не курит, и почуял запах сигареты, а тут мой сорванец подлетел, мол, дядька был. Я была вынуждена сказать, что приходил ко мне старый друг… Всё равно не поверил… Но бог с ним…

– Ну и что, какое ему дело? Я уже думал остаться, пойти работать в школу историком или географом. Рядом с тобой хочу или поедем ко мне?

– Не могу – это получится некрасиво, маму не предам ради биологического отца. Ведь ты чужой мне, но я не упрекаю, ты сам знаешь, что это правда.– Маркунин молча согласился. А потом неожиданно заговорил, словно нашёл нужные слова.

– Но сейчас чужой, а пройдёт время… всё изменится, привыкает человек… А ты дай мне шанс? – жалобно попросил он.

– И как ты себе представляешь наше общение, как ты будешь к нам приходить, к чему это приведёт? Или ты рассчитываешь, что мама тебе обрадуется, я не уверена. Нет, у них детей нет, а у него есть от первой жены…

Онета предугадала его вопросительный взгляд, чем немного утешила. Создалось безвыходное положение, которое сотворил он же много лет своими руками, от сознания чего Маркунин поник, а потом отчаянно сказал:

– Оня, пойдём в кафе, я хочу угостить и выпить с тобой за то, что ты такая добрая и светлая, мне очень хорошо, я счастлив видеть тебя!

– Нет-нет, спасибо, не хватало того, чтобы ты здесь запил. Ты уже выпил и довольно, – она чувствовала исходивший от него запах спиртного.

– Что же прикажешь мне делать? Я так несчастлив в одиночестве. Мне кажется, что твою мать я любил всегда и это понял только сейчас… Когда отчим уйдёт… в рейс?

– Да всё уже, навигация закончилась, – печально протянула дочь. Видно и впрямь она сожалела, что отчим надолго теперь не оторвётся от дома, и ей самой жить с ним несладко рядом.

– Боже, всё против меня! – с горечью выпалил он, мотая яростно головой, сжимая челюсти.

– Успокойся, давай я провожу тебя завтра, а потом письмо напишу?.. – подала она отцу надежду, зацепку в будущее.

– Какая ты красивая, Оня! – чуть не плача прошептал он. – Спасибо тебе, я ещё побуду… Постой, я забыл, сыну твоему купил, сейчас принесу, – он быстро поднялся в номер, и через пять минут вернулся с коробкой. За это время он подумал: если останется тут, то будет мучиться сознанием, что остальные дети им брошены, а Оне отдал особое предпочтение. Хотя навещенные им дети так и не узнают о его приезде, этим только и успокаивался. Раньше о них имел отвлечённое представление, а теперь конкретно знал, что они существуют. И действительно, лучше ото всех жить в стороне, чем так бесцельно маяться. Впрочем, они в нём не нуждаются, как когда-то и он ими пренебрёг. Вот и получалось, как аукнулось, так и откликнулось. Яне досталось его золото, сыновей вообще не видел воочию, а фотки не в счёт. Им всё равно, что где-то он есть. Сам обрёк себя на никакое с их стороны отношение, кусай локоток отныне, совестью мучайся…

Маркунин пошёл проводить домой Оню. И всю дорогу почти молчал, словно таил на неё неизбывную обиду. Перед подъездом он поцеловал дочь и велел идти. Шёл снег крупными, бархатными хлопьями.