Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации [c 1470 года до наших дней]

Московские власти устроили пышную встречу Иеремии, однако русского митрополита среди встречавших не было. Лишь через восемь дней патриарха торжественно приняли при дворе царя. Отправился туда он верхом на “осляти” – прозрачный намек на вход Господень в Иерусалим, – но Федор Иоаннович, встав с трона, прошел не сажень, как прежде, а только половину. Либо в Москве подозревали, что Иеремия может быть не совсем настоящим патриархом – в Константинополе тем временем мог появиться патриарх-соперник, – либо выражали неудовольствие тем, что он не привез вестей по важнейшему вопросу. Гостя не позвали к царю на обед, а предложили вести переговоры с приближенными царя, которые спросили патриарха о положении православной церкви в Османской империи. Затем патриарха отпустили обратно в подворье, велев ожидать.

Иеремия жил на своем подворье почти в плену, формально будучи свободным. Один из членов его свиты сетовал на строгий надзор: “Никому из местных жителей не дозволяли ходить к нему и видеть его, ни ему выходить вон с подворья, – и когда даже монахи патриаршие ходили на базар, то их сопровождали царские люди и стерегли их, пока те не возвращались домой”³. Если антиохийский патриарх Иоаким провел в Москве меньше двух месяцев, то Иеремия жил почти год – с июля 1588-го до мая 1589 года. В конце концов он исполнил то, что от него ждали хозяева: учредил патриархат и возглавил интронизацию первого патриарха Московского.

Интронизация патриарха, избранного поместным собором, состоялась в конце января 1589 года. Как ожидалось, патриархом стал митрополит московский Иов. В мае Федор дозволил Иеремии уехать из Москвы, вручив ему щедрые дары. Таким образом, греческий гость получил что хотел. Ценой его свободы стало утверждение патриаршества в нарушение действовавших церковных канонов. Лишь четыре года спустя все восточные патриархи, привыкшие к денежной помощи Москвы и зависимые от нее, признали правомочность действий Иеремии.

Теперь Москва стала столицей патриархии. Формально русская патриархия была самой младшей, уступавшей древним Константинопольской, Александрийской, Антиохийской и Иерусалимской. На деле же эта поместная церковь была самой богатой в православном мире, обладала самой обширной территорией. Мощь ее исходила прежде всего от царя, ее истинного главы, а не от первоиерарха. Новоставленный патриарх Иов не только не участвовал в переговорах с Иеремией II, но даже не говорил с ним до совершения чина интронизации в качестве патриарха. В уложенной грамоте об учреждении патриаршего престола Москва вновь названа Третьим Римом: “Так как ветхий Рим пал от аполлинариевой ереси, а второй Рим – Константинополь – находится в обладании у безбожных турок, то твое, благочестивый царь, великое российское царство – Третий Рим – превзошло благочестием все прежние царства; они соединились в одно твое царство, и ты один теперь именуешься христианским царем во всей вселенной”⁴.

Иеремия нигде более не пишет о Москве как о Третьем Риме. Есть серьезные основания полагать, что документ был подготовлен московской стороной, а Иеремия вынужденно его подписал. Таким образом, сформулированная в начале XVI века концепция послужила достижению целей российских государства и церкви в конце этого столетия. Монах Филофей стремился уберечь церковь от светских притязаний, но созданный при его участии образ Третьего Рима подчеркивал высокий статус не столько нового патриархата, сколько царя, который полностью контролировал церковь. Московия пробивала себе дорогу к первенству среди православных христиан.

Ведущую роль в истории создания московской патриархии сыграл, впрочем, не царь, а его шурин и серый кардинал – Борис Годунов. На него возложили ответственность за переговоры с иерархами антиохийским в 1586-м и константинопольским в 1588 году. Митрополит Московский Иов, возведенный в 1589 году на патриарший престол, принадлежал к кругу Годунова. Головокружительная карьера Годунова, сына вяземского помещика из не слишком известного рода, началась в годы опричнины, а завершилась на царском троне.

Царь Федор Иоаннович умер в январе 1598 года в возрасте сорока лет, оставив жену бездетной, монархию – без наследников, а страну – без династии. Единокровный брат, царевич Дмитрий, погиб в 1591 году при загадочных обстоятельствах. От жены Федора, Ирины, царская власть очень скоро перешла к ее брату Борису. Так пресеклась династия московских Рюриковичей, чья родословная давала основания Ивану Грозному заявлять о своем “германском” происхождении и которая легла в основу московского мифа о преемственности Риму, Царьграду и Киеву. Родословная Годуновых восходила к татарскому служилому мурзе, а не великому князю Киевскому. Впрочем, благодаря политической ловкости Годунова передача трона за пределы старой династии произошла довольно легко. Его избрал царем Земский собор – совещательный орган, впервые созванный Иваном Грозным и представлявший различные сословия русского общества.