Потерянные души

Я не знал, что сказать, а потому сказал:

— Хочу посмотреть распечатку звонка человека, который запомнил номер машины Кайла.

— Зачем?

— Покажи ее мне, и все.

Лойс состроила гримасу:

— Мне придется проверить, поступила ли она уже.

— Так проверь, а пока ты этим займешься, я бы просмотрел распечатку звонка женщины по поводу пропажи ее дочери. — Я начинал злиться.

Пока Лойс оставалась в соседней комнате, я снова взял рекламу круиза.

Лойс вернулась.

— Почему бы тебе не ограничиться вынюхиванием в служебных рамках? — Она вырвала брошюру из моих рук и положила распечатку на стол. — Только здесь.

Я читал записи, но не мог сосредоточиться. Лойс стояла передо мной и курила.

— Хочешь сказать мне, что у тебя с шефом?

— Не понимаю, о чем ты.

— Он поручил тебе приглядывать за мной?

— У тебя комплекс неполноценности, вот в чем твоя проблема.

Я сказал:

— Нет… Возможно, моя самая большая проблема — это ты.

Я продолжал пялиться на первую распечатку, ту, со звонком матери, в отчете отдела по пропавшим лицам. В верхнем углу листа значились фамилия звонившей, ее телефонный номер и время звонка. Что мне еще делать, я не знал.

Я положил распечатки на стол Лойс и ушел.

Я проехал мимо автостоянки мэра. Он увидел меня, потому что я притормозил и посмотрел на него. Он только помахал — занимался с покупателями, но, с другой стороны, он всегда занимался с покупателями. Шла торговля. На автостоянке мэра всегда шла торговля. Из динамиков лилась музыка, ветер теребил американские флажки и воздушные шары, красные и синие.

Час спустя я снова проехал мимо автостоянки мэра: оттуда выезжал новый автомобиль. Вел его Кайл Джонсон, на заднем сиденье — Эрл, на переднем пассажирском сиденье — мэр. Он увидел меня и махнул, чтобы я остановился. Они все сосали леденцы на палочках. Вы получали бесплатный леденец всякий раз, когда ехали опробовать машину.

Для мэра все сложилось удачней некуда. Сделка закончилась продажей. Вполне возможно, что вначале им двигали иные мотивы, но все оборачивалось именно так. Вот в чем заключался особый гений мэра — умело разыграть любые сданные ему карты. Чистый сюрреализм. Мэр сказал:

— Полагаю, ты знаком с Эрлом и Кайлом?

Это надо же!

Стекла у нас обоих были опущены. Руки Кайла лежали на баранке. Он сказал со свойственной ему высокопарностью:

— Очень приятно познакомится с вами.

Мэр испустил радостный вопль:

— Ты только послушай, Лоренс! Кайл, по-моему, прошел курс в школе хороших манер.

Он обернулся и посмотрел на Эрла, но тот не смеялся. Эрл смотрел на меня таким взглядом, какой мне очень не понравился, учитывая, что я только спасал его сына.

Я уставился на него довольно хмуро. Мне бы не помешало немного уважения, немного учтивости с его стороны.

Мэр поднял стекло, и Кайл тронул машину.

Я ехал по улице, где погибла девочка, и оглядывал мостовую. Около места происшествия под деревом лежал одинокий пластмассовый венок. Он уже сильно пострадал от непогоды: целлофан затуманился и цветы под ним были почти неразличимы.

События вечера отступали в прошлое. Жизнь продолжалась. Футбол, прорыв к чемпионскому титулу, мэр на своей стоянке с Кайлом и Эрлом.

Проблемой был я. Думается, именно тут до меня дошло, что все кончено, что у нас нет душ, что не существует вечности, не существует искупления, но я не хотел верить этому и ждал какого-то откровения, какого-то осознания, что эта девочка на небесах, что она не просто оставшийся пепел.

Я хотел сказать ей, что прошу прощения, вот что я хотел сказать в эту минуту.

Я проехал мимо дома, где жила ее мать, и затормозил. Ее никогда ни в чем не обвиняли, но ведь это могло быть результатом сделок мэра в задней комнате; а может быть, суды не были готовы признать тот факт, что по всей стране женщины, подобные ей, живут в одиночестве, брошенные с детьми. Ее существование намекало на мозаичное состояние наших жизней, на общество, в котором почти каждый второй брак завершается разводом.

Разумеется, мы о подобных вещах не говорим; мы жили бок о бок с потерянным поколением маленьких детей, детей с ключами от квартиры, детей, самостоятельно возвращающихся из школы, отпирающих двери дома или квартиры, чтобы сидеть и пялиться на экран телевизора; детей, которых мы подкупаем, чтобы они вели себя подобно взрослым, которых наставляем никому не открывать двери, с незнакомыми людьми не разговаривать, сидеть взаперти, а в завершение недели мы берем их в торговые центры и покупаем детские вещи, супергероев и кукол. Наши дети умеют пользоваться микроволновками и разогревать телевизионные обеды. Это детишки, которые застывают перед телеэкранами, орудуют пультами дистанционного управления и ждут, когда их родители вернутся домой.