Потерянные души Уиллоубрука

Сейдж тряслась под тонким одеялом; другие обитательницы рыдали, кричали, смеялись, бормотали, прыгали, переползали с кровати на кровать и бродили по палате, хотя было уже за полночь. Ей же, голодной, продрогшей, измученной, страшно хотелось спать. После того как она уничтожила утром оранжевые таблетки, дневные образы и звуки сохранили кристальную ясность и теперь снова и снова, как кошмарный сон, непрерывной лентой проигрывались у нее в голове. Вдобавок к обычным дракам и хаосу дневного зала Уэйн сломал нос одной женщине и выпорол ремнем другую; две девушки облевали друг друга с головы до ног; девочка-подросток сломала руку своей соседке, а Сейдж споткнулась о женщину, которую сперва сочла спящей, и лишь потом обнаружила, что та мертва. Наряду с этими кошмарными картинами она беспрестанно думала о Тине, лежавшей на соседней кровати — молча и неподвижно, как тряпичная кукла.

Тысячу раз Сейдж размышляла, не припрятать ли завтра оранжевые таблетки, чтобы выпить их на ночь и поспать, но решила воздержаться. Нужно сохранить ясную голову. И если Бог или судьба с нею, ее освободят еще до следующего вечера. Силясь отрешиться от зловещих картин, она пыталась перестать думать о том, что ей не под силу изменить или проконтролировать. Она не может помочь ни Тине, ни другим прямо сейчас, пока заперта тут, в Уиллоубруке, но как-нибудь, каким-то образом должна помочь самой себе. И найти Розмари. Она не желала верить, что навсегда останется здесь, проводя день за днем среди забытых девочек и молодых женщин, отвергнутых родителями и приемными семьями, оставленных влачить чудовищное существование до самой старости и смерти. Надо надеяться, что она узнает судьбу Розмари и найдет способ выбраться отсюда. Надо. Выбора нет. И все-таки слишком легко было упасть в глубокую, темную яму отчаяния.

Когда усталость наконец подтолкнула Сейдж к краю мутного, беспокойного забытья, она почувствовала чье-то присутствие, темной тяжестью нависшее над ее кроватью и подступающее ближе и ближе. Ошеломленная, она сдернула с головы одеяло и уставилась в могильную тьму палаты.

На нее сверху вниз глядела Норма, точно бледный призрак в жидком лунном свете, сочащемся сквозь грязные оконные стекла. Она прижимала к губам палец; пропитанный кровью бинт на запястье, казалось, светился в темноте. Сейдж оглянулась: видит ли Марла, что Норма стоит здесь? Марла, разумеется, ничего делать не станет, но если Норма собирается навредить Сейдж или совершить какую-нибудь глупость, по крайней мере, будет свидетель. Но Марла, как обычно, дремала в кабинке, раскрыв рот и откинув голову на спинку кресла.

Сейдж уставилась на Норму:

— Ты чего?

— Хочу тебе кой-чего показать, — ответила та.

— Иди в кровать.

— Нет, мне нужно показать. — Норма повернулась к своему невидимому другу, послушала, кивнула и вновь взглянула на Сейдж: — Нельзя рассказывать.

Сейдж не представляла, что хотела показать ей Норма Ни чего важного и ценного спрятать здесь было негде По крайней мере, насколько она знала Может. Норме что-то мерещится, или она лжет, или пытается запудрить мозги. Лучшее, что можно сделать, это игнорировать ее, вспомнилось Сейдж.

— Утром покажешь, — предложила она.

Норма покачала головой.

— Не могу. — Согнув палец, она поманила Сейдж за собой: — Придется тебе пойти со мной.

— Если это не насчет моей сестры, оставь меня в покое.

Норма застыла, затем топнула ногой, надувшись, как рассерженный карапуз:

— Я твоя сестра.

Сейдж уже открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Не следовало снова сердить Норму. Вдобавок то, что она хотела показать Сейдж, все-таки могло иметь отношение к Розмари. Даже крошечная подсказка сгодится. Но если хочешь чего-то добиться от Нормы, играй по ее правилам.

— Ну прости, — примирительно сказала Сейдж, — неправильно выразилась. Я имела в виду: насчет того, где я пряталась, когда убежала.

Норма расплылась в широкой, проказливой ухмылке, преобразившись из сердитой девушки в полного секретов озорного ребенка.

— Может, и насчет этого тоже, — загадочно ответила она. — Но тебе придется пойти со мной, если хочешь сама увидеть. — Присев на край кровати, она грубо погладила Сейдж по голове, зарывшись пальцами в волосы и цепляя пряди ногтями. От нее пахло потом и кислым молоком.

Сейдж окаменела, испугавшись, что Норма вытворит какую-нибудь глупость.

— Пожалуйста, уйди с моей кровати, — попросила она.

Норма удовлетворенно вздохнула и встала, все еще ухмыляясь.

Сейдж села, спустив ноги на холодный пол, готовая оттолкнуть Норму, если та попытается снова сесть к ней на кровать.

— А ты не можешь просто рассказать на словах? — спросила она.

— Не могу, потому что тебе нужно своими глазами увидеть.