«После того, как это случилось (то есть после гибели Пифагора и его ближайших учеников –
Никомах… утверждает, что ЗАГОВОР возник из-за отсутствия Пифагора. Ибо как только он уехал в Делос к Ферекиду Сиросскому… именно тогда отвергнутые и заклейменные пифагорейцами напали на них и всех повсюду сожгли, сами же за это были италийцами побиты камнями и выброшены без погребения…
Совсем немногие (из пифагорейцев –
Ибо и они, живя в одиночестве и из-за того, что случилось, пав духом сверх меры, РАЗБРЕЛИСЬ КТО КУДА и уже не хотели общаться ни с кем из людей… Но опасаясь, как бы совсем не погибла среди людей философия и сами они не стали бы из-за этого ненавистны богам, если полностью утратят столь великий дар, написав некоторые заметки самого общего и символического характера, собрав записи старших товарищей… оставили их, где каждому хотелось умереть, наказав или сыновьям, или дочерям, или женам никому не давать их читать вне дома. Те же сохраняли их в течение довольно долгого времени, преемственно поручая то же самое потомкам.
Так как Аполлоний о тех же самых событиях иногда рассказывает иначе и прибавляет много такого, о чем не говорят Аристоксен и Никомах, приведем и его рассказ о ЗАГОВОРЕ ПРОТИВ ПИФАГОРЕЙЦЕВ…
Когда же был завоеван Сибарис и уехал Пифагор, а завоеванные земли распределили по жребию, причем многие не получили тех наделов, которые им хотелось получить, вспыхнула затаенная ненависть, и ПРОТИВ ПИФАГОРЕЙЦЕВ ВОССТАЛО БОЛЬШИНСТВО. ЗАЧИНЩИКАМИ МЯТЕЖА СТАЛИ ЛЮДИ, НАИБОЛЕЕ БЛИЗКИЕ К ПИФАГОРЕЙЦАМ ПО РОДСТВУ И ДОМАШНИМ СВЯЗЯМ. Причиной же недовольства послужило то, что многое из сделанного пифагорейцами… было не по душе. Не нравилось им и то, что никто из пифагорейцев НЕ НАЗЫВАЕТ ПИФАГОРА ПО ИМЕНИ: пока он был жив, пифагорейцы… называли его «БОЖЕСТВЕННЫЙ», когда же он умер, о нем говорили «тот муж»…
После этого множество людей пришло на собрание, и ораторы Килон и Нинон, обратившись к народу, выступили с обвинениями против пифагорейцев. Первый был из числа зажиточных людей, второй – из малоимущих. После… длинной речи Килона выступил Нинон. Делая вид, что он ознакомился с тайным учением пифагорейцев, он выдумал и написал сочинение, с помощью которого более всего надеялся их оклеветать…
Вообще Нинон представил их философию как заговор против народного большинства… В конце концов он так взбунтовал слушателей своей клеветой, что те через несколько дней, когда пифагорейцы совершали жертвоприношение Музам в доме неподалеку от храма Аполлона, собравшись толпой, напали на них. Одни из пифагорейцев, предвидя это, не явились, другие во время нападения убежали в харчевню, Демокед же с юношами ушел в Платеи. Мятежники, отменив прежние законы, путем голосования обвинили Демокеда в том, что он собрал молодежь, намереваясь установить тиранию… Когда произошло сражение, Демокед был побежден Феагом…
После того как в городе и его окрестностях БЫЛО СОВЕРШЕНО МНОЖЕСТВО ЗЛОДЕЯНИЙ, БЕГЛЕЦЫ БЫЛИ ПОДВЕРГНУТЫ СУДЕБНОМУ РАЗБИРАТЕЛЬСТВУ, и трем городам – Таренту, Метапонту и Кавлонию – было предоставлено право третейского суда. Посланные из этих городов для вынесения приговора были подкуплены и… признали беглецов виновными. Схватив всех, кто был недоволен новыми законами, мятежники и их предали суду и постановили изгнать вместе с потомством…
При этом имущество у них конфисковали, а их земельные наделы поделили заново. ПО ПРОШЕСТВИИ МНОГИХ ЛЕТ… горожанами овладели сожаление и раскаяние, и они решили вернуть оставшихся в живых пифагорейцев… Из пифагорейцев возвратились около шестидесяти человек, не считая уже совсем старых…
Отношение же горожан так сильно переменилось в противоположную сторону, что праздники в честь Муз всегда сопровождались хвалебными речами в адрес этих мужей…
ИТАК, О ГОНЕНИЯХ НА ПИФАГОРЕЙЦЕВ СКАЗАНО ДОСТАТОЧНО» [992:1], с. 63–67.
Порфирий говорит на эту тему следующее. «Бедствие это, обрушившееся на людей, задело вместе с этим и науку их… И от Пифагора сочинений не осталось, а спасшиеся Архипп, Лисид и остальные, кто был тогда на чужбине, сберегли лишь немногие искры его философии, смутные и рассеянные. В одиночестве, угнетенные случившимся, скитались они где попало, чуждаясь людского общества. И тогда, чтобы не погибла вовсе в людях память о философии… стали они составлять сжатые записки, собирать сочинения старших и все, что сами помнили» [676:0], с. 460.