Потерянные годы (ЛП)

  — Уверен, что ты в порядке? — спросила Резник, застенчивая в своей комнате, Элейн сидела на единственном стуле.

  — О да, я в порядке. Отлично."

  "Ты был счастливчиком."

  Она вопросительно посмотрела на него.

  «Когда вы потянулись к нему, он не отреагировал».

  «Он побежал».

  "Я знаю. Я имел в виду, что он мог чувствовать себя спровоцированным. Он мог причинить тебе боль».

  Она улыбнулась. — Как ты, ты имеешь в виду?

  Глаза Резника улыбнулись в ответ. — Я не знал, помнишь ли ты?

  «Кто-то твоего размера? Все за мной? У меня был синяк на подъеме ноги, который держался несколько недель. Не говоря уже о моем большом пальце ноги.

  — Тоже в синяках?

  "Худший."

  Он вопросительно посмотрел на нее.

  «Оно сошло».

  — Палец?

  «Гвоздь».

  "Ой."

  Она продолжала сидеть там, а он продолжал стоять на месте, наблюдая. Где-то наверху шумно наполнялась цистерна,

  — Разве ты не должен искать улики? – наконец сказала она.

  «Эта пожарная лестница, — смущенно сказал Резник, — это как открытое приглашение».

  Она снова улыбнулась; это была хорошая улыбка, сильная, не заискивающая. «Скорее ограбят, чем сожгут».

  «О чем я думал, оконные замки…»

  «Мы уже несколько месяцев общаемся с домовладельцем».

  «Может быть, теперь он обратит внимание».

  Она поднялась на ноги. «А может и нет. В любом случае, кого это волнует? К тому времени я уже перееду.

  "К какому сроку?"

  «Через неделю».

  Она могла прочитать разочарование в его глазах: как раз тогда, когда я снова нашел тебя.

  — Думаешь, ты его поймаешь? — спросила она у двери своей комнаты.

  "Честно?"

  "Конечно."

  — Если он завсегдатай, если мы возьмем его за что-то еще… в противном случае — нет. Возможно нет."

  Он вышел на середину коридора, и она снова посмотрела на него. — Ты всегда такой честный?

  "Я надеюсь, что это так. Я постараюсь быть."

  — Не находите ли вы это помехой в своей работе?

  По выражению ее лица он не мог понять, дразнит ли она его или нет. Он не мог придумать, что еще сказать. Прежде чем он добрался до верхней части лестницы, она вернулась в свою комнату и закрыла дверь. Через три недели пришла открытка, конверт переслали с Центрального вокзала. На лицевой стороне была фотография саксофона, черно-белая; на обороте Элейн написала : « Может быть, вы хотите позвонить и проверить меры безопасности? » вместе с ее новым адресом.

  Элейн.

  И Рут Джеймс.

  Это тоже была их история.

  Пустые руки и пустые обещания

  И еще десять потерянных лет

  Шестнадцать

  — Донер-кебаб, — сказал Даррен. «Две кока-колы. Холодные.

  Помощник покачал головой. «Извините, сейчас закрыто. Все выключается…»

  — Закрыто, — заметил Даррен. — Что мы делаем, стоя здесь?

  «Все выключается…»

  — Ага, ты сказал. Так что либо включи его, блядь, снова, либо найди нам что-нибудь поесть побыстрее, потому что мы чертовски голодны.

  Медленно покачав головой, ассистент поднял крышку с одного из металлических контейнеров. — Мясо, — сказал он. «Ни лаваша, ни хлеба».

  «Так что вставь это во что-нибудь другое», — рассудительно сказал Даррен. По крайней мере, теперь они куда-то шли, разговаривая почти на одном языке.

  — Не знаю, хочу ли я… — начал Кит, наблюдая, как ломтики серого мяса укладываются на два полистироловых лотка.

  «Конечно, ты, черт возьми, знаешь», — сказал Даррен. И мужчине: «Там немного соуса чили, да? Давай, Иисус, встряхни чертову штуку! А как же кока-кола? Христос! Называть это холодом?

  Даррен вытряхнул содержимое кармана на прилавок под звон монет. «Возьми это. «Это все, что у меня есть. И, эй! Ты действительно хочешь приукрасить свой образ здесь, понимаешь? Подмети все это дерьмо с пола и сделай что-нибудь с этой вещью, которая на тебе одета — больше пятен, чем на жокейских шортах Кита. И эй, эй! Завтра первым делом иди в одно из этих мест на рынке, вырежи бейджик со своим именем и приклей его прямо туда, на лацкан. Люди знают, как тебя называть».

  — Тони, — сказал помощник.

  — Тони, да, верно. Даррен оперся локтем о стойку и не слишком легко похлопал его по щеке. "Тони. Ты помнишь, что я сказал, да? Лучше, чем когда они ходят с улицы, Ставрос, Ставрос, все время.

  — Неплохой парень, — сказал Даррен с набитым мясом ртом. «Для грека».

  — Я думаю, он киприот, — сказал Кит. Они шли по Нижней Парламентской улице, действительно гуляли, не торопясь.

  — То же самое, — сказал Даррен.

  Кит покачал головой. «Турецкий киприот».

  "Это то, что я сказал. Та же хрень».

  Черно-белое такси подъехало к ним, указывая, что нужно повернуть направо на Эдвард-стрит, и Даррен вышел на дорогу и махнул ему рукой; затем, как только водитель замедлил ход, он снова махнул ему рукой.

  — Забыл, — объяснил Даррен. «Скин».

  Кит кивнул и посмотрел на часы; новая батарея только на прошлой неделе, и он снова остановился. Должно быть, было далеко за два. — Мне пора возвращаться, — сказал он.

  "Что за спешка?" Даррен поднял остатки мяса пальцами и большим пальцем, опрокинул контейнер так, чтобы соус чили попал ему в рот, рыгнул, и контейнер полетел через улицу в дверной проем газовых залов. — Вот что я тебе скажу, чертов донер на вкус как дерьмо.

  Кит думал, что он заболел.

  «Оставайся у меня, — сказал Даррен. «Спи на полу».

  — Спасибо, — сказал Кит. «Мой старик, он будет…»