Потерянные поколения

Агата кричит, и этот крик пронзает меня насквозь. Мне кажется, что я перестаю существовать на те мгновения, пока резкий звук ее голоса звенит в моих ушах, я растворяюсь в моих самых страшных воспоминаниях. Все, что терзает Агату, весь ужас увиденного ею выплескивается в этом крике, и этот ужас созвучен ужасу, застывшему внутри меня, похороненному глубоко в памяти. Я возвращаюсь к Гаспару, который вновь и вновь умирает у меня на глазах, и получаю освобождение лишь тогда, когда крик сменяется хрипом: захлебнувшись воздухом на вдохе, Агата падает как подкошенная, и Кондор едва успевает подхватить ее.

– Нет, нет, нет, – бормочет он, с ужасом глядя на девушку у себя на руках, – только не это… Кричи, – хлопает он ее ладонью по щеке, – пожалуйста, ты должна кричать… – Кондор поднимает голову, и, видя его лицо, я понимаю, что его страх вызван уже не воспоминаниями, а тем, что происходит сейчас. – Она должна кричать! Если кричишь – не так больно… Только так она может пережить то, что видит, освободиться… – Он вздрагивает, запнувшись, и страх сменяется выражением детской растерянности. – Мы… сделали это с ними… мы почти сделали это с собой… – произносят они с Агатой вместе, после чего девушку охватывает сильная дрожь, а Кондор вновь поворачивается ко мне. Его лицо в слезах. – Она застряла в моем воспоминании, – говорит он севшим голосом. – Она не справится. Я… убиваю ее.

– Они горят… – Агата задыхается, произносить слова ей все труднее. – Они горят… Я вижу, как они горят, десятки, сотни тел, их так много… на мне фильтр от процина, я не могу, не могу чувствовать этот запах, но я чувствую его… И звук… треск… шипение… Я не могу, не могу…

– ЗАТКНИСЬ! – кричу я во всю силу легких, надеясь на чудо.

И это помогает – и Кондор и Агата смотрят на меня одинаково ошеломленно.

– Что ты себе…

Единственный шанс спасти их, спасти обоих. Почему-то я знаю, что, если сейчас по вине Кондора Агата погибнет, это его уничтожит. Он просто не сможет идти дальше.

– Небо, Кондор, – мой голос охрип. – Покажи ей свое небо.

Агата замирает на вдохе. Ее взгляд застывает, лицо расслабляется. Робкая, неуверенная улыбка, которая становится все шире. И это самая чистая, самая прекрасная улыбка, какую я когда-либо видела. Глаза девушки светятся счастьем. Кондор несмело улыбается ей: смотри, смотри… Агата тянется рукой к его лицу, ее ладонь касается его щеки – и тут же, спустя мгновение, безвольно соскальзывает. Девушка обмякает на руках у Кондора, который держит ее так, словно во всем мире у него не осталось никого дороже.

– Она спит, – шепчет он, продолжая улыбаться сквозь слезы, касаясь ее шеи и осторожно поправляя упавшую руку. – Она жива, просто спит. Она жива, жива… – повторяет он вновь и вновь.

Колени подгибаются, и я бессильно опускаюсь на пол. Нас окружают люди – Смотрители, медсестры…

Она жива.

# Глава 13

Берту больше не снятся кошмары. Зато, кажется, теперь их вижу я – мальчик спрашивал, почему я плакала во сне. Я сказала, что, проснувшись, не смогла вспомнить, что снилось, и это почти правда, ведь в памяти остались только седые волосы и бесконечный крик.

Бесконечный крик и слезы на лице самого сильного человека из всех, кого я знаю. И я плачу вместе с ним.

Даже во время тренировки в Большом зале я не могу перестать думать о том, что произошло в Просвете, хотя именно сейчас мне требуется максимальная сосредоточенность. Раньше мы уже отрабатывали здесь сценарий освобождения пленника, и нашему отряду даже удавалось получить бонусные баллы – но в прошлые разы мы были «охраной», теми, кто пленника удерживал. Сегодня же наша очередь освобождать, и буквально все идет не так, как надо.

В этот раз в роли пленника Берт. Его держат на восьмом этаже жилого здания, которое доверху заполнено «охраной». Охрана состоит из двух отрядов, всего шестнадцать человек, а у нас отряд даже неполный, без одного человека… И мы работаем без какой-либо связи, в режиме полного молчания.

Мне, Рицу, Клоду и Юну удается добраться до Берта, даже получается освободить его – но мы попадаем в ловушку, и нам приходится разделиться. Мы с Клодом решаем отвлечь на себя часть «охраны», договорившись встретиться с остальными этажом ниже, но все выходит не так, как мы запланировали.

Я осталась без оружия, а Клод…

Клод погиб.

Выстрел в голову. Рендер действует по правилам реального мира. Если тебе выстрелили в ногу – это больно, но, если выстрел не задел артерию и ты можешь хоть как-то двигаться, у тебя есть шанс продержаться до конца программы. Если пуля попала в живот – ты медленно умираешь от потери крови. Но если в голову или в сердце – мгновенная смерть. Хоть она и длится только до завершения рендера, говорят, ощущения просто отвратительные. Кроме того, смерть в рендере влечет за собой большой минус в баллах. У меня и так неважная сумма из-за проблем со стрельбой, но я уже пообещала себе постараться исправить это, приложить максимум усилий, чтобы не отправить свой отряд на Второй круг.