Потерянные поколения

Ничего не стоило бы обратиться к кому-нибудь за помощью. Виктор предлагал сопроводить меня, и Клод, и Альма, и Риц – но нет же, сама доберусь, сама все сделаю… Кажется, Берт умудрился заразить меня своим упрямым «сам справлюсь».

Желая дотянуться, я слишком сильно подаюсь вперед – и дикая боль тут же простреливает ноги так, что слезы выступают на глазах. Из меня рвется крик, и я его не могу удержать.

Не думала, даже не догадывалась, что это будет так тяжело. Я потеряла возможность двигаться, и даже осознание того, что это ненадолго, что меня поставят на ноги и я вернусь в Корпус, присоединюсь к своему отряду, – все это отходит на второй план. Здесь и сейчас я чувствую себя искалеченной. Сломанной.

Обжигающие слезы уже катятся по лицу. Движение слишком много значило для меня. Оно было моим лекарством. Даже самые тяжелые мысли растворялись во время тренировки или пробежки, я всегда могла убежать от них в прямом смысле слова, убежать от чего угодно… А сейчас малейшее неосторожное движение вызывает чудовищную боль.

Пора прекратить убегать от самой себя.

– Посмотри внизу, – слышу я отчетливый бесплотный голос и застываю, подавив всхлип. – Должна быть линия от резервного генератора, с общим рубильником… – добавляет голос уже намного тише, но я успеваю понять, что он принадлежит девушке.

– Как он выглядит? – выкрикиваю в надежде, что мне ответят, и я смогу понять, откуда исходит этот голос.

– Синяя квадратная панель, шириной с ладонь… два переключателя, – несмело перечисляет голос, но я ищу взглядом вовсе не синюю квадратную панель. Звук идет из небольших динамиков, которые расположены по обе стороны от панели с экранами. Подкатившись к ней, я начинаю лихорадочно считать экраны, уже заранее зная, сколько их окажется. Шесть на пять, и в нижнем ряду одного не хватает. Двадцать девять – столько же, сколько и бункеров в системе подземного Терраполиса, не считая того, в котором сейчас находимся мы.

Виктор ошибся. Это не комната видеонаблюдения. Это комната связи.

И, кажется, со мной сейчас говорит малодушная.

* * *

От очередной инъекции обезболивающего невероятно клонит в сон. Моя неосторожная попытка дотянуться до переключателей позволила боли побороть действие лекарств, и, как бы мне ни хотелось задержаться в комнате связи, пришлось вернуться в медблок. Я почти не помню, как добиралась обратно, – было больно, очень больно… Зато не скоро забуду вид Константина на пороге медблока. О, доктор был в ярости.

Меня выдал браслет. Совсем забыла, что эта штука не только двери отпирает, но и фиксирует, когда у пациента медблока внезапно что-то начинает сильно болеть… И тут же сообщает об этом его лечащему врачу.

К счастью, мне повезло – сканирование подтвердило, что кости в неизменном состоянии. Нет, они все так же сломаны, но никаких смещений после нагрузки не произошло. Константин заявил, что если я так беспечно буду относиться к его предписаниям, то мне потребуется слишком много времени, чтобы встать на ноги, и о возвращении в Корпус придется забыть. А если я еще хоть раз коснусь ногой пола, то он перестанет давать мне лекарства. Остаться наедине с болью – не самая приятная перспектива, поэтому я послушно киваю и клятвенно заверяю доктора Константина, что буду самым примерным пациентом. Он говорит, что поверит в это, если я на неделю откажусь от прогулок на моем кресле. Приходится согласиться, чуть ли не скрипя зубами от досады.

Я потеряю целую неделю. Именно сейчас, когда мне нужно как можно быстрее вернуться в ту комнату… Выпрямив спину, я сажусь на кровати – так легче сражаться с сонливостью. Сон под действием лекарств сотрет детали, и завтра я не смогу вспомнить все, что-то важное может ускользнуть от внимания. Взяв в руки планшет, создаю новый текстовый файл.

«Девушка. Знает, как пользоваться системой связи. Может видеть меня», – записываю я. Что же, в этом смысле у нее явное преимущество. Когда снова окажусь в «зале видеонаблюдения», первым делом надо будет разобраться, где установлена камера и что попадает в ее поле зрения. Вот если бы видеосвязь работала в обе стороны…

Для того чтобы поболтать с малодушными, сначала их нужно отыскать, сказал мне Кондор в тот день, когда у меня был спарринг с Линкольн. Кажется, у меня это получилось. Невольно усмехаюсь: вряд ли Кондор подозревал, куда меня приведут его запреты, куда я доберусь в надежде на то, что у меня будет шанс вернуться в Корпус.

«Судя по тому, как говорит, не младше восемнадцати-двадцати лет». А голос, как и лицо, может многое рассказать о человеке. Я потираю виски, пытаясь воскресить в памяти голос малодушной и сосредоточиться на нем. Нужно как можно больше узнать о ней, как можно лучше изучить ее. Не следует сообщать о ней сейчас. Это даже не станет нарушением правил – да, всю информацию о малодушных необходимо срочно передавать в Справедливость, причем лично… но вот незадача, мне ведь строго-настрого запрещено покидать этот уровень! Пожалуй, новость о том, что с малодушными можно связаться, Кондор подождет до моего выхода отсюда.

А вот не надо было запирать меня здесь.