Потерянные сердца

Уайатт, как мог, рассказал нам о переговорах с индейцами, хотя и не знал, что именно было сказано. Он описал нам окровавленных воинов, враждебность, которую почувствовал с их стороны, и как он был уверен, что у них с Джоном отнимут всех животных и хорошо еще, если оставят в живых. Джон вообще не упоминает о переговорах, но все это не дает мне покоя.

– Я достану тебе новую лошадь, – обещаю я однажды вечером. Я принесла ему миску бобов с куском хлеба и теперь сижу у его костра, пока он ест.

– Правда? – спрашивает Джон с легкой улыбкой. – И как же? Нарисуешь ее?

– Нет. Я не знаю, когда и как, но я добуду тебе новую лошадь. Не хуже Дамы.

– Это будет непросто. Она была очень хорошей лошадью, – тихо говорит он, глядя на звезды. – Мой табун разогнал Колдуэлл. Эбботт предупреждал, что этот человек не желает меня здесь видеть.

– Я знаю. Это я виновата. Поэтому я найду замену Даме.

– С чего вдруг ты виновата? – удивляется Джон.

– Он хотел избавиться от тебя, чтобы причинить мне боль.

– Мистер Колдуэлл?

– Да.

– Избавиться от меня… Это причинило бы тебе боль?

– Да, мне было бы больно.

На несколько секунд воцаряется тишина. Джон обдумывает мои слова и доедает ужин.

– Ты похожа на Дженни, – говорит наконец он.

Его голос звучит странно.

– Неужели? – изумляюсь я. – На ту белую женщину, что тебя воспитала?

– Да.

– И чем я похожа на Дженни? – Я не уверена, что мне нравится такое сравнение.

– Ты тоже упрямая.

– Говорит человек, который любит мулов. – Я пожимаю плечами.

Он смеется, застигнутый врасплох. У меня это неплохо получается.

– Я и правда люблю мулов.

– А Дженни любишь? – спрашиваю я.

Не хотелось бы, чтобы я напоминала ему о ком-то неприятном.

– Да. Но я ее не понимаю.

– Что именно ты не понимаешь?

– Она любит моего отца.

– Как мне показалось, твоего отца не так уж трудно любить.

– Он очень холоден. Боюсь, я похож на него. – Джон как будто пытается меня предостеречь. – Но зачем мистеру Колдуэллу причинять тебе боль? – спрашивает он, меняя тему.

Его взгляд устремлен в темноту, как будто ему не так уж важен мой ответ. Но меня не проведешь.

– Я недостаточно долго скорбела, – прямо отвечаю я.

Джон переводит взгляд на меня и несколько секунд смотрит мне в глаза.

– Он был похож на отца? – спрашивает он, и я не сразу соображаю, о ком речь.

– Кто?

– Твой муж. Дэниэл. Он был похож на отца? – Джон снова отводит взгляд.

– Я бы сказала, что нет… Но не уверена, что это так. Может, со временем он бы стал похожим на отца. Мне кажется, мы не очень хорошо друг друга знали. Недостаточно близко. Мы дружили с детства, но нельзя сказать, что мы… вместе выросли. А потом его не стало, и я так и не смогла узнать его ближе.

– По-настоящему узнать кого-то непросто, – шепчет Джон.

– Да. Правда, – киваю я. Мне кажется, я даже саму себя толком не знаю.

– И все же… ты вышла за Дэниэла.

– Мы были друзьями. Мы нравились друг другу. И у нас обоих больше никого не было. Свадьба казалась мне… закономерным продолжением.

Мне хочется как-то оправдаться, но я останавливаюсь. Джон знает, в каком мире мы живем. Мужчины и женщины заключают браки. Ради выживания. Такова жизнь. Я не сомневаюсь, что Уоррен найдет новую жену. И Адам Хайнз тоже. Так уж все устроено.

– Меня ты тоже не знаешь, Наоми, – говорит Джон, бросая мне вызов, используя мои собственные слова против меня. – Недостаточно близко.

– Но я хочу этого, – отчетливо произношу я. – Хочу узнать тебя поближе. Много на свете людей, которых тебе хотелось знать ближе?

– Не могу вспомнить ни одного, – нехотя признается он.

У меня невольно вырывается смешок.

– Вот и я тоже. Это слишком сложно. Я предпочитаю рисовать лица, не задумываясь о том, что прячется за ними. Но с тобой все не так. Тебя я хочу узнать ближе.

Он кивает, и я решаюсь спросить:

– А ты меня, Джон?

– Да, Наоми, – тихо произносит он. – Я тоже хочу узнать тебя поближе.

И для меня этого довольно.

* * *

Мы все привыкаем мириться с тяготами пути. Бесконечные дни погрузили нас в оцепенение, но смерть отстала. Может, ее утомило наше монотонное движение вперед. За следующие две недели мы никого не теряем и не роем больше могил.

Я счастлива.

Так странно испытывать счастье, когда жизнь так тяжела, грязна и утомительна, каждый день похож на войну, а по ночам жесткая лежанка оставляет на моем теле синяки, которых уже не меньше, чем веснушек у меня на щеках. Я никогда не чувствовала такой крайней, всепоглощающей усталости, и все же… Я счастлива. Мама подарила жизнь Ульфу, и все-таки он мой, хотя я не могу этого объяснить. Может, дело в том, что я много забочусь о нем и чувствую себя в ответе за него. Может, это просто продолжение моей любви к маме, которая слишком слаба и измучена, чтобы справляться с ним без моей помощи. Так или иначе, он мой, и, когда я не держу его на руках, мне все время кажется, что чего-то не хватает.