Потерянные цветы Элис Харт

Торнфилд всегда был местом, где растения и женщины расцветали. Каждая женщина, приходившая в Торнфилд, получала шанс ожить и воспрянуть вновь после всех невзгод. После ухода Клема Джун бросила все свои силы на то, чтобы превратить Торнфилд в процветающий край – край покоя, безопасности и красоты. Это все, что она могла сделать, чтобы оправдать свое решение не передавать своему переменчивому сыну по наследству цветы, взращенные потом и кровью женщин, бывших здесь до нее.

Твиг была первым прибывшим Цветком. После того как правительство забрало ее детей, от нее осталась лишь тень женщины, которой она когда-то была. Каждому нужно свое место и нужен кто-то, – сказала ей Джун в первую ночь в Торнфилде. И с тех пор Твиг всегда была рядом с Джун, какие бы сюрпризы ни подкидывала им жизнь. Как и прошлой ночью, когда ей пришлось напомнить Джун, что странный безмолвный ребенок, спавший в звонарне, заслуживал того же, что и любая женщина, работавшая на цветочных полях Джун. Пусть даже это была дочь Клема.

Джун знала, что Твиг была права. Но ее душил страх. Некоторые вещи она не готова была раскапывать. Она была бы счастлива, если бы они остались лежать на прежнем месте и гнить. От одной мысли о том, чтобы поговорить с Элис о ее отце, во рту у Джун пересыхало, словно слова обращались в пыль, как только их собирались произнести.

У Джун было такое чувство, словно она ходила по яичным скорлупкам вокруг Элис, и это чувство незащищенности и страха провалить второй шанс было ей непривычно. Ей не в новинку нести ответственность за что-то: она выращивала растения из семян, и они цвели тогда и так, как она ожидала. В ее образе жизни соблюдалась цикличность: посев, рост, урожай – и она полагалась на этот порядок. А теперь, когда жизнь стала замедляться и пора было подумать об уходе на пенсию, у нее на руках оказался ребенок, о котором нужно заботиться. От этого ей делалось крайне неуютно. Но когда Джун впервые увидела внучку, лежавшую в больнице и таявшую на глазах, она приложила руку к груди, почувствовав боль; она поняла, как много у нее еще оставалось того, что можно потерять.

Пока солнце набирало силу, Джун прогуливалась среди полевых цветов, срезая те, что уже распустились. Может, она и не знала, с чего начать разговор с ребенком, но она уже могла сделать важное: научить девочку общаться при помощи цветов.

* * *

Элис проснулась, задыхаясь. Тошнотворный визг и свист огня отдавались у нее в голове. Она стерла холодный пот с лица и попыталась сесть. Трусы были мокрыми, а ноги запутались в сырых простынях, которые вились вокруг нее, как живые. Она стала отчаянно брыкаться и сумела-таки высвободиться и сесть на краю постели. Жар начал проходить. Кожа остыла. Рядом подал голос Тоби. Элис тряхнула головой. Это был не Тоби. Его здесь не было. Мама не придет к ней. Ее голос не расскажет больше историй. Отец не был преображен огнем. Он никогда не станет кем-то другим. Она никогда не увидит младенца. Она не поедет домой.

Элис больше не пыталась вытирать слезы, и они полились потоком. Ей казалось, что внутри у нее все такое же обугленное, как водоросли в ее снах.

Медленно она осознала, что была в комнате не одна. Она оглянулась и увидела Гарри, скромно сидевшего на полу у нее в ногах и смотревшего на нее. Он будто улыбался. Он подошел поближе. Размером он был больше похож на небольшую лошадь, чем на собаку. Как там его назвала Джун? Буль-что-то-там? Гарри положил морду ей на колени. Его брови выжидательно дернулись. Элис поколебалась, но напугана она не была; она подняла руку и погладила пса по голове. Он вздохнул. Тогда она почесала ему за ушами, и он сел, ворча от удовольствия. Он долго не отходил от нее, его хвост неспешно мел по полу дугой туда-сюда.

Приезд прошлой ночью казался таким далеким, словно маячил на одном конце длинного темного туннеля, в то время как она была на другом. Отдельные эпизоды ударялись друг об друга с позвякиванием. Звук браслетов Джун. Ее собственная кожа, покрытая желтой пылью.

Гарри поднялся и резко гавкнул. Элис продолжала сидеть с опущенной головой, плечи ссутулились. Гарри снова гавкнул. Элис бросила на него свирепый взгляд. Лай повторился, на этот раз громче. Она никак не могла перестать плакать, но в конце концов слезы сами иссякли. Хвост Гарри ходил из стороны в сторону. Несмотря на то что он отлично слышал, Элис все равно приблизила к нему поднятый большой палец и поводила им туда-сюда. Гарри изучающе наклонил голову. Он подошел и лизнул запястье Элис. Девочка отпихнула его, широко зевая и со слабым интересом осматриваясь по сторонам.