Потерянный альбом (СИ)

— В эти дни, сидя на задней веранде, просто тихо прохлаждаясь среди шлангов, велосипедов и складных стульев, я время от времени закрываю глаза или гляжу на старые, почерневшие от почвы горшки в грязных углах веранды, и меня охватывает такое неверие, что я и пошевелиться не могу, — я не верю, что с нами могли так поступить, при любых обстоятельствах, что правительство штата и округа могли бы им это позволить, даже если бы они этого хотели…

— А иногда, выйдя из автомобиля и пройдя по дорожке ко входной двери, машинально покручивая ключи в руке, я мешкаю перед тем, как переступить через порог; стою и думаю: я буду там, в этих комнатах, много часов, почти четырнадцать часов, буду двигаться, сидеть и спать; это дольше, чем любой работник химической промышленности проводит на любой фабрике, — причем без защиты: без очков, без респираторов; и мне страшно, мне ужасно страшно…

— И этот самый Рональдсон, в газете, мне попадалось, как в газете он сказал, что Местные жители сомневаются в нашей репутации, и нас это огорчает…

— И мне захотелось съездить во Флориду, в гости к родителям, потому что мы не виделись несколько лет, а в голове было только одно — в течение всей поездки в голове было только одно: надеюсь, пока меня нет, дом сгорит…

— А теперь я слышу, что Лоис Риггс что-то раскопала, что она обнаружила какой-то документ, что ли, и в нем сказано, будто в «Озарке» знали о химикатах уже с 1973 года…

— Я хочу сказать, они, предположительно, знали обо всех трех — о хлорметане, ацетоне и метаноле…

— С 1973 года, как говорят: она заявляет, в «Озарке» знали обо всех трех, что их находили в почве и подземной воде под корпусом 329 в Озарк-парке и что «Озарк» признавался: химикаты туда попали во время прорывов труб и утечек в корпусе 329 — другими словами, у них уже было много прорывов труб и утечек…

— Другими словами, они все отлично знали целых восемь лет и все равно ничего не сделали, а теперь я слышу, что Лоис все это рассказала Моне…

— И стоило увидеть письмо, как у меня заколотилось сердце, просто билось и колотилось, прямо с момента, как я достаю его из ящика, потому что я понятия не имею, что в нем ждет; мне было страшно, серьезно, жутко открывать, но, с другой стороны, это могло быть что-то важное, может, то, что важно знать, потому что письмо пришло из управления здравоохранения округа Кроуфорд, и я даже не знаю, откуда у них мое имя; и вот я возвращаюсь в дом, сажусь за стол, кладу руку на горло, чтобы унять сердце, и потом открываю письмо и читаю, что жители Изауры, извлекающие из подвалов своих домов чужеродные химикаты и утилизирующие их в канализационную систему, будут преследоваться округом по закону и караться штрафами от двадцати пяти долларов за каждое нарушение…

— Он думал, я псих! — сказал, может подсказать хорошего психиатра в Дэвисвилле!; но я сказал Доктор Мазлин, пожалуйста: я ничего не придумываю!; в смысле, я сижу у него в кабинете на столе, раздетый до трусов, у меня везде сыпь с обратной стороны рук и ног, сверху на ступнях, и даже в чертовых ушах есть гнойники, — а он говорит, мне нужно лечиться у психиатра!; и знаешь, я просто смотрю на него и говорю Доктор, сэр: знаю, я не специалист, но я и не псих!; да вы сами на меня посмотрите…

— Если говорить по существу, то трудно найти группу, которая заботится об экологическом и экономическом благополучии Изауры так же, как «Озарк» (Реклама)…

— Но при таких открытиях в генетике, при таком прогрессе в реверсии фенотипа рекомбинантной ДНК в голову приходит, что они могут что-нибудь найти, какой-нибудь генно-модифицированный агент, который мог попасть туда, в водоносный слой, и, не знаю…

— И зачем я в него заглядываю, зачем открываю конверт, если каждую неделю там одна и та же сумма, вплоть до пенни; но, наверное, я не могу удержаться: все равно приятно знать, что чек действительно на месте, а на чеке — мое имя и круглая сумма, приятно подтвердить, что он снова вернулся; или, наверное, мне хочется убедиться, что с чеком ничего не случилось, что в сумме нет никаких ошибок; и я надрываю конверт, и вместе с моей зарплатой выпадает зеленая бумажка, такого же размера, как и чек; а на этой бумажке — записка от Боба Росса из службы информации, и там сказано, что он пишет нам, чтобы заверить: прежде всего «Озарк» хочет поступить правильно…

— И я кипячу; я хочу сказать, так-то я не сомневаюсь, что воду из-под крана можно пить спокойно, но ведь не знаешь наверняка, что за чертовщина туда может попасть, так что я кипячу все, что принимаю внутрь: все, с чем готовлю, все, что пью; все, с чем мою посуду или чищу зубы; и стараюсь не открывать рот, когда принимаю душ: рот на замок, и дышу только — только — через нос…