Потерянный альбом (СИ)

— Продолжать ее тестирование, потому что, как я понял, она обошла большую часть территории вокруг Озарк-парка…

— Говорят, она замеряла концентрацию каждые несколько кварталов…

— У нее есть оборудование, и она с кем-то сотрудничает, и, по-моему, она…

— Проводила всякие тесты, и, говорят, на углу Меррилл-стрит и Лейк-авеню…

— Говорят, в воздухе на углу Меррил и Лейк она обнаружила дихлорметан…

— Нашла там в воздухе офигенно высокую концентрацию дихлорметана, так говорят…

— Как бы, она нашла дихлорметана в пятьсот раз больше, чем допускает ГОСТ штата…

— В пятьсот раз, и я…

— В пятьсот раз, и я просто…

— А я ведь живу прямо за углом, на Росс…

— Но потом штат, говорят, штат вмешался…

— Точно, говорят, что штат участвует в деле…

— Говорят, что в Джефферсон-Сити объявили…

— Говорят, они решили повысить допустимый уровень дихлорметана в воздухе…

— Была, как говорят, одна часть на миллиард, а теперь какое-то агентство штата заявило, что разрешено вплоть до шестнадцати частей на миллиард…

— И теперь штат хочет, говорят, повысить допустимый предел…

— Я имею в виду, хотят повысить…

— Они хотят повысить до шестнадцати частей на миллиард, и я…

— И «Озарк», знаешь, «Озарк» заявляет, что штат не должен это делать, что так менять предел нельзя, предел должен быть двести частей на миллиард, и я…

— «Озарк» хочет поднять предел до двухсот частей, и я…

— И этому нет конца, просто нет конца, и я…

— И я как бы посреди всего, которое везде, и во всех направлениях, и во всем…

— и без прошлого, и без конца, но есть…

— постоянство, и вековечность, и ощущение, что я, что оно…

— никогда не исчезнет и никогда не не вернется в каком-то скрытом проявлении или скрытом направлении, а я хочу, чтобы оно просто ушло, и забылось, и умерло, и…

— просто ушло, и я…

— Невозможно заснуть — все кружится и кружится, и встаешь, и кажется, будто сейчас взлетишь, и так каждую ночь, каждую чертову ночь, и я…

— так себя чувствую, будто я на своей яхте в Айрондеквойт-Бэй, иду на гроте против убийственного ветра, и он бьет в лицо и хлещет одеждой, и я тянусь к снасти и чувствую, как она рвется и обжигает руку…

— и слышу рев, и стон дерева, и стонущий металл, и мощные порывы все свистят и хлещут…

— и это не прекращается и не замирает, и я…

— и мои горящие руки куда-то несут, и меня тянут, забирают…

— и это похоже, я хочу сказать, это в точности похоже, словно тебя подстрелили, а потом не потрудились добить…

— Друзья; соседи; добрый народ Изауры, сказал он: члены нашего сообщества; а потом поднял глаза от речи и — до сих пор это стоит перед глазами — медленно окинул публику взглядом, почти блаженным…

— И да, сегодня вечером я вижу немало знакомых лиц, — помню, сказал он: лиц, вместе с которыми я жил, работал и молился больше тридцати лет; лиц, с которыми я заседал в городских комитетах; лиц, которые почти привык считать своими отражениями…

— А потом у меня вырвался вздох, когда он наконец после долгой паузы произнес Приветствую; приветствую вас всех…

— Я пригласил вас всех присоединиться ко мне этим вечером, потому что мне нужна ваша поддержка, помню, говорил он: мне нужна ваша поддержка перед лицом испытания, которому подверглось наше сообщество; да, перед нами стоит испытание, но оно, заявляю я вам прямо, скоро уйдет…

— Но еще это испытание нужно встретить сообща, помню, сказал он, когда фотограф перед сценой начал щелкать с другого ракурса: потому что, вопреки некоторым заявлениям, это испытание для всех нас, вместе…

— Мужчина в зеленых вельветовых брюках рядом со мной опустил взгляд на колени и погладил свои длинные ноги; другой в двух рядах впереди снял белую кепку, похожую на малярскую; но у меня не получалось заставить себя двигаться, даже — несмотря на то, что хотелось, — раздавить свой бумажный стаканчик со столиков с «Пепси» и «Хай-Си Оранж», накрытых у дверей в зал; для меня все еще шло время молчания…

— И все же, друзья, я прошу вас задуматься о мощности фундамента, с которым мы встретим это испытание, помню я его слова: о нашей силе, которую мы черпаем из наших общих ресурсов; у нас есть традиции; у нас есть история; у нас есть единство цели; всего, что мы хотим достичь, мы, уверяю вас, достигнем…