Потерянный герцог Уиндхэм (ЛП)

Мягко, нежно он склонил свою голову и прошелся губами вдоль ямки у основания ее шеи. Грейс задохнулась, или возможно это был стон, и ее голова медленно откинулась назад в молчаливом приглашении. Ее руки обвились вокруг его головы, а ее пальцы запутались в его волосах. И тогда, не задумываясь над тем, что это может означать, он подхватил ее на руки и отнес к низкому, широкому канапе (вид дивана), стоящему на другом конце гостиной около окна, купавшегося в волшебном солнечном свете, который так пленил их обоих.

Некоторое время, стоя возле нее на коленях, Джек ничего не делал, только смотрел на нее, затем он протянул вперед свою дрожащую руку и легко коснулся щеки Грейс. Она смотрела на него, широко открыв глаза, в них было удивление и предвкушение, и, пожалуй, небольшая нервозность.

Но еще там была вера. Она хотела его. Его. Никого больше. Ее никогда не целовали прежде, в этом он был совершенно уверен. Возможно, пытались. В этом он был еще более уверен. Такая красивая женщина, как Грейс, не могла достичь ее возраста не отказываясь (или не отбиваясь) от многочисленных поклонников.

Но она ждала. Она ждала его.

Все еще стоя перед ней на коленях, он наклонился, чтобы поцеловать ее, его рука двинулась от ее лица к ее плечу, и, наконец, легла на ее бедро. Его возбуждение становилось все более глубоким, впрочем, как и ее, она вернула Джеку его поцелуй с естественным пылом, заставившим его затаить дыхание от желания.

— Грейс, Грейс, — застонал он, его голос тонул в теплоте ее рта. Его рука нашла низ ее платья и скользнула под него, обхватив ее тонкую лодыжку. И затем потянулась выше… выше… к ее колену. И выше. До тех пор, пока он не смог этого больше выносить, тогда он сам переместился на диван, частично накрыв ее своим собственным телом.

Его губы переместились на шею девушки, и он почувствовал ее резкий вдох на своей щеке. Но она не сказала «нет». Она не накрыла его руку своей, заставляя его остановиться. Она не делала ничего, только шептала его имя и выгибала под ним свои бедра.

Возможно, она не знала, что означает это движение, не знала, что оно делает с ним, но даже такое легкое давление под ним неимоверно увеличило силу его желания, приведя его к пику возбуждения.

Поцелуями Джек проложил дорожку вниз от шеи девушки к нежной выпуклости ее груди, его губы нашли то самое местечко на краю ее корсажа, к которому недавно прикасались его пальцы. Он отодвинулся от нее, совсем немного, но вполне достаточно для того, чтобы он мог скользнуть своим пальцем под корсаж ее платья, чтобы плавно стянуть его вниз, или, может быть потянуть ее наверх, — любое действие, которое помогло бы открыть Грейс для его страсти.

Но как раз в тот самый миг, когда его рука достигла своей цели, когда в течение одной великолепной секунды, его рука обхватывала ее грудь, кожа к коже, тугая заостренная вершинка в его ладони, она вскрикнула. Мягко, с удивлением.

И с испугом.

— Нет, я не могу. – Она поспешно вскочила, судорожно поправляя свое платье. Ее руки дрожали. Даже больше. Казалось, они были наполнены чужой, нервной энергией, и когда он заглянул ей глаза, словно нож пронзил его.

В них не было отвращения, в них не было страха. То, что он увидел, было мучением.

— Грейс, — произнес Джек, придвигаясь к ней. — Что–то не так?

— Я сожалею, — сказала она, отстраняясь. — Я… я не должна. Не сейчас. Не до… — Ее рука взметнулась к ее рту, прикрыв его.

— Не до…? Грейс? Не до чего?

— Я сожалею, — сказала она снова, подтверждая его убеждение, что это были худшие два слова в английском языке. Она сделала быстрый небрежный реверанс. — Я должна идти.

И затем она выбежала из комнаты, оставив его совершенно одного. В течение целой минуты он пристально вглядывался в пустой дверной проем, пытаясь понять, что же случилось. И только когда он, наконец, вышел в холл, он понял, что не знает, как найти обратную дорогу до своей комнаты.

***

Грейс мчалась через Белгрейв, где полушагом, кое–где вприпрыжку… местами переходя на бег… независимо от того, что это было, она должна была сделать так, чтобы достичь своей комнаты максимально быстро, и, насколько это было возможно – с достоинством. Если слуги видели ее — а она не могла представить, что этого не произошло, казалось, этим утром они были положительно повсюду — они, должно быть, спрашивали себя, что за беда с ней приключилась.

Вдовствующая герцогиня ее не ждала, поскольку, несомненно, думала, что она все еще показывает мистеру Одли дом. У Грейс имелся, по крайней мере, час до того, как она, возможно, должна будет предстать перед герцогиней.

Господи, что она наделала? Если бы Грейс, в конце концов, не вспомнила о том, кто она такая, и кем был он, а также — кем он мог быть, то она позволила бы ему продолжать. Она хотела этого. Она хотела этого со страстью, которая потрясла ее. Когда Джек взял ее руку, когда он привлек ее к себе, он что–то пробудил в ней.

Нет. Это проснулось в ней двумя ночами ранее. Той залитой лунным светом ночью, когда она стояла у кареты, что–то зародилось в ней. И теперь…