Потерянный год (СИ)

Из глазниц своей смехотворной маски старик отпускал мутный взгляд. Пялился так, будто надеялся, что Гуд уже вздернулся. Или ждал, когда разбойник закричит, раздирая свою грудь отчаянными воплями.

«Не дождешься»

Робин скрипел зубами, втягивал отказавшимися работать ноздрями раскаленный воздух и давал понять, что скорее король покроется чешуей, чем разбойник сдохнет.

В ответ на такое молчаливое сопротивление надсмотрщик склонялся и ставил у прутьев тарелку с варевом, которое, кажется, ели и собаки по соседству. А после удаляющиеся шаги терялись в заливистом, злобном лае. Животные ненавидели чужаков.

Сначала Робин и не думал есть. Но, когда полдня просидел в забытье, медленно уходя в свои сны, в которых разбивался на осколки соблазнительный смех, оставался на груди сладкий поцелуй горячих губ, а лицо обдавал притягательный шлейф, Гуд понял, что надо выживать. Только тогда он осознал всю фантазию своего рассохшегося от времени палача. Этот мерзавец ставил тарелку слишком далеко.

Но Гуд не зря слыл самым ловким пройдохой во всем лесу. Он смог сделать крюк из ремня и научился подтягивать к себе миску с похлебкой. Глотал водянистую гадость вместе с остатками гордости, заставляя желудок работать, как проклятый. А потом наслаждался - палач заходился в молчаливой ярости, когда находил пустую посуду у прутьев. Робин чувствовал себя победителем и разве, что не мог расплываться в своей наглой улыбке. Зарекся расслабляться, пока не разберется с чертями в этом аду.

«Как часто ты вспоминаешь мои поцелуи? Ты вообще меня вспоминаешь? Ты еще моя королева?»

Тоскливым мыслям и сегодня помешали привычные звуки. Старик возвращался. Кряхтел. Возможно, трясся по дороге, разливая суп на камни. Дышал на последнем издыхании, давая мелким каплям слюны повиснуть на подбородке, задержаться на маске.

«Когда ты развалишься?»

Представив на секунду у своей клетки кучку костей, Робин усмехнулся. Перед глазами застыла расползшаяся от времени маска, под которой притаился маленький череп сероватого цвета.

А у прутьев уже маячил палач. Глаза пошарили по загаженной клетке, остановились на дышащем силой и готовностью к схватке разбойнике. На секунду потухли. Зато Робин отозвался пылающим взглядом.

- Сегодня ты умрешь.

Челюсть Гуда медленно съехала вниз. Он не ожидал услышать голос своего тюремщика. Тот ведь даже губами не шевелил, будто мысленно передал это послание. Слух едва успел распознать в утренней тишине это ядовитое шипение.

- Почему? – стиснул зубы Робин. Он хотел еще много что спросить, но это ведь значило проигрыш в этой недельной пытке.

- Вечером ты выйдешь против лучшего рыцаря в этом королевстве. У тебя не будет оружия, кроме того, что тебе выберет король. А вряд ли он захочет давать тебе меч, вор… Ты подохнешь, как собака.

- Это мы еще посмотрим, - грудь раздирали когтистые лапы ярости. Робин уже был готов к схватке. Пусть хоть что-то. Только не эта клетка.

Старик явно хотел триумфа хотя бы в последние минуты, но Гуд застыл в одной позе, с одним выражением лица. А глаза пытались сжечь все вокруг. Жаль, что не получалось.

Помявшись еще, а после, подобрав пустую тарелку, тюремщик повернулся. Таившийся все это время крик вырвался из нутра Робина.

- Постой! – вор на секунду закусил внутреннюю кожу губы, которая тут же оросила его выжженный жаждой рот. Робин вгляделся в застывшего, отвернувшегося лже-палача. - Как Королева?

Секунды, повисшие в вечности.

- Она вырывает сердца.

Мир заполнился клокочущим лаем. Собаки учуяли жертву и оскалили свои пасти. Начали бросаться на стены, биться глухо телами и царапать когтями по прутьям, срываясь в чавкающую грязь.

Шарканье.

- Нет…

Робин удержал у сердца образ амазонки, которая не желала покоряться, а, сделав это, разошлась огнем по его алой крови. Он знал, верил своему чутью, что вернувшаяся из новой жизни Королева не будет прежним чудовищем. Потому что уже увидел ее настоящей.

- Она… Нет… Заткнитесь! Заткнитесь! Заткнитесь!

Рев, похожий на стонущий плач, разнесся по псарне, потонул в заливистом хоре. Собаки, озверев, убивались в своем вое, с которым теперь смешался и этот отчаянный крик все еще верящего разбойника.

Даже в этом королевстве жители знали Белоснежку. Это первое, что поняла принцесса, когда прибыла в край Георга. Готова была порадоваться этому, а потом Тинкербелл выяснила про обновленную Регину. Злая Королева вернулась, Гуд томится в тюрьме. А значит и самой Белоснежке рядом с мачехой делать нечего. Люди стали опасны.

Все эти дни девушки прятались в сторожке семьи лесника. Отзывчивые хозяева не интересовались светской шумихой и даже не догадались, кого приютили. А тем временем, фея и принцесса тратили время на споры, пробирались в деревню, собирая сведения, а также пытались придумать план, в котором они остаются с головами на плечах и сердцами в груди.