Потерянный Ковчег Завета

Все истории, связанные с Ковчегом, думал я, не более чем собрание волшебных сказок. Есть в большинстве еврейских легенд о Ковчеге совершенно невероятные сведения. Тексты утверждают, что когда по велению Соломона Ковчег доставили в Храм, дерево, из которого он был сделан, дало побеги и принесло обильные плоды. Ковчег вдыхал жизнь во все окружающее. И только когда царь иудейский, вероотступник Манассия, упоминаемый в летописях с ненавистью, принес в Храм чужеземного идола, чудесные деревья высохли, а плоды на ветках увяли.

Как странно, думал я, глядя на ночной город. Ковчег — в определенном смысле — тайное оружие древних иудеев. Он сеял смерть и в то же время повсюду рождал жизнь. Казалось, за этими свойствами кроется некий таинственный подтекст. Рувим говорил, что для каббалистов такая двойственность обозначает противоположные силы, действующие во вселенной. Когда два свойства Ковчега придут в равновесие, наступит эра Мессии. Независимо от того, что символизирует Ковчег, речь явно идет о чем-то выдающемся. Но существовал ли Ковчег как реальный предмет, или же это миф, многогранный, созданный на все случаи жизни?

Укутавшись в шерстяную накидку и глядя на спящий город, я стоял на крыше и спрашивал себя; а что, если Ковчег — не просто воображаемый мифический предмет, не просто легенда о маленьком видимом обиталище большого невидимого Бога?

Некоторые утверждают, будто Ковчег все еще находится в подземном тайнике под Куполом камня. По мнению других, его скрытно вынесли и спрятали в Иудейских горах — они сейчас темнели на горизонте — или еще дальше, в аравийских пустынях, а то и в темных глубинах озера Киннерет.

Несколько лет назад, когда я был в Эфиопии во время страшного голода, мне доводилось слышать от беженцев, что первый негус Эфиопии Менелик перевез Ковчег в Африку. А в Южной Африке я слышал о некоем необычном предмете, похожем на Ковчег. Размышляя о том, где может находиться Ковчег, я испытывал непонятное волнение; у меня по жилам словно пробегал огонь. Мне вспомнились строки из стихотворения Киплинга, которое я любил в детстве:

Там, за этими горами, что-то прячется. Иди же!

Отыщи, оно сокрыто, ждет тебя оно, иди![4]

Но существует ли Ковчег на самом деле? Вправду ли здесь что-то сокрыто? Нечто, что можно отыскать? Сомнительно.

Мысли мои вернулись к Рувиму. Иногда, глядя на него, я начинал понимать то, что мало кто понимает. Глаза его, привыкшие улавливать малейшие изъяны в драгоценном камне, казалось, видят дальше и яснее, чем глаза среднего человека. Интересно, способен ли он замечать изъяны в своих рассуждениях, как замечает дефекты драгоценных камней?

Если поиски этого загадочного предмета, реального предмета, обладающего физической сущностью, завершатся успехом, значение такого открытия превзойдет значение любых рукописей. Есть ли способ помочь Рувиму? В силах ли я помочь ему изменить мир? И хочу ли я?

3

СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ СВЯЩЕННИКИ

Всю ночь выли сирены. Новый день Иерусалима я встретил, пошатываясь, и понял, что мной овладевает навязчивая идея. Одержимость Рувима Ковчегом не давала мне покоя не только в часы бодрствования, но и во сне. Нелепо, но я никак не мог выкинуть ее из головы.

Во время своего визита неделю назад Рувим попросил меня составить список научной литературы по Ковчегу и теперь, наверное, подбирает книги.

Именно в этот день с моих глаз словно спала пелена, и я увидел Ковчег, как он есть.

Я уже договорился о встрече с известным ученым-семитологом — академиком Хаимом Рабином, преподавателем иврита в Еврейском университете Иерусалима. Много лет назад Хаим преподавал в Оксфорде, где я учился. Его преемник, Дэвид Паттерсон, мой тогдашний преподаватель, часто уговаривал меня навестить Хаима. Просьба помочь в составлении библиографии — вот отличный повод встретиться и познакомиться с Хаимом. Ученый он выдающийся, хотя достиг преклонных лет и, по слухам, иногда бывает рассеянным.

Я прошел из Старого города в новый квартал Рехавию и нашел старого ученого в кафе по соседству с его домом. Рабин оказался невысоким лысеющим человечком с кустистыми бровями, пронзительными глазами и заразительной улыбкой. Мы сидели и пили чай с лимоном из стаканов в подстаканниках; я объяснил цель своего визита, не упоминая о Рувиме. Мне хотелось узнать голые факты из надежного и объективного источника. Я тщательно взвешивал каждое слово.

— Есть ли вообще шанс отыскать сокровища Иерусалимского храма и Ковчег Завета? — спросил я с обезоруживающей, как надеялся, улыбкой.

Хаим нахмурился и растерянно потер лоб:

— Только очередного искателя сокровищ мне и не хватало! Неужели Паттерсон подослал ко мне охотника за кладами?

Хаим говорил по-английски с заметным немецким акцентом — наверное, потому голос его звучал не слишком дружелюбно.

Его небольшой выпад вверг меня в смущение и растерянность. Я пробормотал, что у меня есть личный интерес и мне нужна помощь в составлении библиографии.