Потерянный рай

Айрис заметил его и опустил оружие, пытаясь понять, чего хочет друг. Тогда Эйвен жестом охотников сообщил ему: «Доска – ложная добыча». Он надеялся, что Айрис догадается о смысле послания, и тот, кажется, понял его замысел. Бросив скрэмб на палубу, Айрис метнулся к прикреплённому на корме крошечному аппарату, на жаргоне рыбаков прозванному «доской», и быстро снял его с креплений. Потом он метнулся к рубке и тут же вернулся назад, держа в руке большую рыбину.

– Молодец, Айрис. Ты всё правильно делаешь, – пробормотал Эйвен и подумал с тревогой: « Только бы получилось…»

Меж тем ящер потерял интерес к несъедобному флипу и плавающим обломкам. Но запах крови понуждал его к продолжению поисков добычи. Сделав большую дугу, рептилия направилась к лодке Айриса, но как-то неторопливо и неуверенно. Вероятно, органы чувств обследовали неизвестный объект и идентифицировали его как неживую материю. Монстр снова круто развернулся и неспешно поплыл к кровавому пятну.

Теперь положение Эйвена стало критическим, поскольку он находился в зоне поиска чудовища. Чтобы как можно дольше оставаться незамеченным, юноша распластался на волнах и замер, не шевеля руками и ногами. Сложнее было быстро перестроить работу органов тела и достичь состояния, близкого к смерти, когда все процессы замедляются и снижаются до минимума. При этом состоянии падало напряжение электрических полей, окружающих тело, а пульс и биение сердца почти не ощущаются, и звуковые волны становятся настолько слабыми, что практически не улавливаются даже самыми чувствительными органами чувств животного. Понижалась и температура тела, но значительно медленнее, и именно это могло выдать присутствие Эйвена. Затаившись, он ни на секунду не прекращал отслеживать движение монстра. Наконец-то Айрис закончил все приготовления и опустил «доску» за борт. «Доска» быстро заскользила по волнам, догоняя ящера и пересекая его курс. Вскоре Эйвен заметил, что намерения монстра изменились. Ящер явно почуял новый запах, исходящий от буксируемой рыбы, и устремился по свежему следу. Айрис умышленно дразнил его, ведя «доску» зигзагом у самой морды и уводя всё дальше в открытые просторы моря. Вскоре монстр скрылся из вида. Пора было возвращаться в нормальное состояние. Эйвен, прежде всего, заставил сердце ускорить ритм биения. Он всё ещё не мог не только плыть, но и двигать конечностями, которые от недостатка кровотока занемели и почти совершенно ничего не ощущали. Мозг тоже работал гораздо медленнее обычного, и мысли его были неповоротливыми и неясными. Образы реального виделись и ощущались в искажённой и затуманенной форме, перемешиваясь с галлюцинациями, которые возвращали его к недавно пережитому кошмарному видению катастрофы. Эйвен не мог отделаться от этих видений, как ни напрягал остатки ментальных сил.

«Почему я думаю не о спасении, а об этом?.. – лениво шевельнулась мысль в мозгу. – Что всё это значит?.. Я должен разобраться… Но не сейчас… Не сейчас… Потом… Надо выходить из марры… Немедленно… Айрис может не успеть вытащить меня… Акулы, ящеры… Все хотят моей плоти… Подводный взрыв вулкана?… Какая же мощность может вызвать такую волну?… Где же Айрис?…»

Что-то гладкое и упругое неожиданно коснулось руки юноши, и тут же в его сознание мягко вторглось чужое, но дружелюбное.

«Эйвен, я – Ларг. Ларг поможет Эйвену. Эйвен – друг Ларга».

«Ларг, это ты?» – с удивлением подумал юноша, и услышал радостный свист дельфа.

Ларг осторожно поднырнул под него и всплыл, подставив свою спину под распростёртое на воде тело юноши. К Эйвену едва стали возвращаться силы и ощущения. Ухватившись руками за плавник, он уже не сомневался, что самое страшное позади, и теперь ему ничего не угрожает. Вокруг него и Ларга выстроились плотным караулом два десятка дельфов, то и дело высоко выпрыгивающих над водой, демонстрируя свою радость от спасения человека.

4.

Жёлтый фонарь полной луны заливал призрачным светом всё необъятное пространство зачарованного мира, золотя вершины густо-зелёных, почти чёрных, волн, а в их прозрачных глубинах то тут, то там вспыхивали и гасли разноцветные мерцающие огни миллиардов люминофоров, отчего ночное море и впрямь казалось волшебным и таинственным, желанным и манящим, и одновременно отталкивающим и пугающим, грозным и непредсказуемым.

В человеческом языке не хватало слов, чтобы описать все нюансы, оттенки и качества огромного и скрытого мира океана, как, впрочем, и не менее огромного мира лесов, гор, рек и озёр, более знакомый человеку, который он пытался познать всю свою жизнь, поколение за поколением на протяжении миллионов лет истории. Человеку казалось, что он преуспел в этом, накопив колоссальный опыт и знания, научившись постигать суть многих явлений и даже управлять ими, по праву заняв место на вершине пирамиды жизни. Но всё его могущество было не более чем иллюзия. Усилия сотен тысяч поколений, триллионов человеческих жизней ушли на то, чтобы сделать лишь первые шаги на бесконечном пути познания Вселенной, на пути к истинному могуществу…