Потерянный рай (СИ)

Я рванул к выходной двери и долбанулся башкой об косяк. Перед глазами закружили звёздочки, которые я не стал считать, и всё же продолжил свой выход из дома, который длится уже пол главы.

Наконец, я выбежал на улицу. Кит, как обычно поджидал меня. Ещё никогда я не был столь рад при виде его. Обычно при его виде мне хочется въебать ему, да посильней (только надо бы драться ещё научиться для этого), но сейчас другие обстоятельства.

-Привет, Синклер. Выглядишь неважно. Всё хорошо?

Нет, блять! Я просто так трясусь так, будто у меня судороги всего. Урод. Будто не знает таких вещей, как ломка.

Я протянул ему все мои купюры, не считая их, и хотел потребовать свою дозу, но язык тоже не слушался, а когда я пытался что-то сказать, горло словно сжималось и прилипало к нёбу, поэтому я просто вцепился в него лапами и шевелил губами, пытаясь выговорить хоть один звук.

-Успокойся, успокойся, сейчас ты всё получишь! Дай только деньги посчитаю!

Но я не отцеплялся от него и продолжал пытаться что-то говорить. Мозги окончательно закоротило. С каждой секундой моя жажда к наркотику росла в геометрической прогрессии геометрической прогрессии, разрывая моё сознание.

Такое у меня впервые.

Нет, подобные ломки, при которых дико хотелось курнуть — были, но всё было не так плохо, как сейчас. Тогда я хоть говорить мог, и нормально ходить. Правда, рвало каждые минут пять…

Наверное, всё из-за того, что вчера я слишком много выкурил. В два, а то и в три раза больше обычного.

-Окей-окей, бери, только не надо так трясти! — он вынул из кармана свёрток и бросил ко мне под лапы. Я мигом схватил его и вытащил трубку с зажигалкой из кармана (одну трубку ношу в кармане, другая дома лежит в запасе) и начал курить. Прямо там, на улице.

И опять, я не стал делить плитку крэка на несколько отдельных частей, а начал курить всю плитку сразу, хоть её и хватило бы раз этак на пять.

Я слышал, как гиен вслух считает мои деньги.

-Так-так… Пятьдесят… Семьдесят… Девяносто…

Я затягивался как в последний раз, жадно вдыхая в себя эту мерзость. Я затягивался минут пять. За это время Кит успел уйти.

Какая-то частица моего сознания вопила: Что-то тут не так, ведь ещё вчера всё это дело стоило тридцать долларов, а сейчас я ему дал около девяноста, но больше порций он мне не дал.

Но, как я уже говорил, об этом подумала только какая-то частица сознания. Но остальной я мог думать только о кайфе.

Докурив, я просто сидел на снегу, опёршись о стену. Все звуки стихли. У меня было чувство, будто я не чувствую собственного тела, и что я наблюдаю за собой со стороны, и нет в этом мире ничего, кроме меня и серого неба, в которое я глядел. А в некоторые моменты мне казалось, что и меня нет, а есть только то самое небо. Или это не небо, а просто мгла, и я уже умер?

Я не знаю, сколько я так просидел. Просто в одно мгновение я вдруг весь встрепенулся, и мир вокруг меня будто ожил: я снова заслышал далекие звуки города, почувствовал, как дует неприятный зябкий ветер, запорашивая мою морду мокрым снегом. Наверное, прошло минут сорок. Или час. А может и два…

Как бы то ни было, было уже довольно светло. Не опаздываю ли я в школу? Мне нельзя опаздывать. Только за прошлую неделю я умудрился опоздать три раза из-за того, что лежал под кайфом чёрт знает где и сколько. Ещё пару раз я умудрился прийти без рюкзака. Если я и сегодня опоздаю, то моему отцу точно настучат, и тогда мне несдобровать. Не то, чтоб Алекса интересовало моё образование. Просто ему сгодится любой повод, чтобы причинить мне боль. Будь то опоздания, прогулы, не так посмотрел на него…всё сгодится. Но не о нём сейчас, а про школу. Нельзя мне опаздывать.

Хотя…стоп. Вчера днём Крис же сказал нашему учителю, что меня лечат от туберкулёза. Конечно, отмазка хуже некуда, но учителям похер. Они либо тупые, либо полные похуисты, либо всё сразу.

Я даже не знаю, кто наш учитель. Дело в том, что в нашей школе они меняются как перчатки, чуть ли не каждые полмесяца. Кто-то получает возможность свалить подальше из такой задницы мира, как Денвер. Кто-то просто не выдерживает вечных подстав от коллег или хамства со стороны учеников, кого-то отсеивает само руководство школы. Каких только учителей не было! И тихонь, и зануд, и весельчаков, и вечно орущих маразматиков. Но всех их объединяло одно: они всегда сдавались. Не выдерживали всего того, что там творилось.

Я побрёл обратно в дом. Со мной всё снова было хорошо. Тело меня слушалось, ничего не тряслось, можно было нормально говорить, хвост снова ощущался. Но лучше бы не ощущался. Без него гораздо легче, ибо не надо беспокоиться о том, что ты можешь наступить на него, и тебе будет больно.

Алекс всё ещё дрых, храпя во сне. Как можно столько спать? Или он уснул только под утро?