Потерянный родственник

Бандиты могли засыпаться, когда лезли в квартиру Гурова. Они могли погибнуть. Могли пуститься в бега. Им, может быть, уже не до Перфилова. Может быть, они катят сейчас в разные стороны от Москвы, и никто, ни одна живая душа не знает, что Перфилов сидит в этом подвале на цепи и не может выбраться. Его поищут-поищут и махнут рукой. А много ли ему нужно? Еще одни сутки в этом ледяном плену, и он труп.

Перфилову стало так страшно, что он начал кричать. Это была безумная затея – кто его мог услышать? Его надорванный, перемежающийся заливистым кашлем голос бессмысленно бился в каменные стены и тут же глох. И голос этот казался сейчас Перфилову чужим – будто рядом с ним выло отвратительное раненое животное. Но он продолжал кричать, потому что больше ничего не мог придумать.

В какой-то момент собственные вопли помешали ему расслышать шум открывающейся двери и шаги на лестнице. Он опомнился, только когда увидел вспышку белого света, плывущую откуда-то сверху. Он поперхнулся и замолк.

– Что ты орешь, сволочь? – серьезно спросили его из темноты.

Перфилов сжался в комок и с ужасом уставился на приближающийся фонарь. Метрах в двух круглый глаз фонаря остановился, и прежний голос сказал:

– Значит, ты еще живой? А зря! На твоем месте было бы умнее сдохнуть.

Перфилов ничего не ответил. А что тут можно было ответить? Человек с фонарем, по-видимому, повернулся в другую сторону – яркий луч ушел в противоположный от Перфилова угол – и сказал совсем другим тоном, обращаясь к кому-то наверху:

– Что будем с этой падалью делать?

На лестнице застучали новые шаги, и другой голос раздраженно ответил:

– Что решили, то и будем делать! Только сначала я его пополам порву, суку.

Но человек с фонарем был настроен по-иному, и это слегка обнадеживало Перфилова, потому что решающий голос принадлежал здесь, кажется, именно ему.

– Подожди рвать! – с досадой сказал он. – Я сначала разобраться хочу.

– Чего там разбираться? Он должен ответить!

– Он ответит. Куда он денется? Но сначала я хочу разобраться. Нам, между прочим, так и сказали – разобраться.

Второй спустился вниз и немедленно сунул Перфилову под нос еще один фонарь, от света которого тот едва не ослеп.

– У-у, сука! – плотоядно протянул второй. – Чешутся у меня на тебя руки!

– Ладно, подожди, я спрошу, – сказал первый и, оттеснив в сторону своего приятеля, ударил Перфилова ногой в пах.

От жуткой боли Перфилов заорал благим матом и рухнул без чувств на колени. Потом он долго корчился, скрипя зубами и шаркая по полу подошвами. Потребовалось не меньше минуты, чтобы он хоть как-то пришел в себя. Он ощущал себя так, будто его только что начисто выпотрошили. В голове тоже было пусто – один страх.

Передышки ему не дали.

– Не пойму, – сказал тот, кто его ударил. – Ты вообще кто по жизни? Ты на спецслужбы работаешь? Вроде не похоже. А с другой стороны, вон какие номера откалываешь… Кто ты вообще?

– Я фотограф, – с трудом ответил Перфилов. – Простой фотограф. Снимаю для журналов. Модели там, певички всякие…

– А какого же ты наших ребят на смерть послал? – со жгучим любопытством поинтересовался допрашивающий. – Откуда у тебя этот адресок был? Ты мне на этот вопрос должен сейчас честно ответить, потому что иначе я из тебя из живого кишки выну, понимаешь?

Перфилов ужаснулся этим словам и своему дару предвидения – только что примерещилось, и на тебе! Уже готово сбыться. Ничего отвратительнее быть выпотрошенным и представить было невозможно.

– Я скажу откуда, – поспешно заявил он. – Это просто. Там живет моя дальняя родственница. Я сначала думал, что я там фотоаппарат оставил. А потом вспомнил, что не там. А вы уже ушли, – тараторил он, опасаясь, что ему не дадут сказать главного. – Фотоаппарат я в другом месте спрятал. Это уже точно. Без болтовни. Просто я все эти дни пил без меры – поэтому у меня голова сейчас плохо работает…

– Что он лепит? – мрачно спросил второй.

– Объясняет, – сказал первый. – Не видишь разве? Врет опять. Родственница! А у родственницы – муж полковник МВД. Старший оперуполномоченный! С пушкой не расстается. Ты что, не соображаешь, что в засаду нас послал? Ну и что? Один наш убит, другой еле ушел. Взяли «мыльницу», пустую… Я давно сказал – ни к чему эти поиски. Аппарат ты передал кому надо. Я вот только хочу понять, на какие службы ты работаешь и что ты о нас вообще знаешь?

– Да я про вас вообще ничего не знаю! – запричитал Перфилов. – И я не спецслужбы… Я фотограф. Черт меня попутал… Я вам сейчас точно скажу, где этот долбаный фотоаппарат! Ну, поверьте мне!

– Вот мразь, – еще более мрачно заметил второй. – Слушай, никакой он, на хрен, не агент. Там таких долбодятлов не держат.

– Ничего себе, не агент! А кто фотографировал? Кто убегал? Кто нас только что подставил?

– Да при чем тут это? Он же пьяный был в соплю. Его сразу ловить надо было. По мозгам бы дали, чтобы вылетели на хрен, и не было бы сейчас никаких забот.

– Умный! Что же не ловил тогда?

– Во-первых, меня там не было. Не знаю, как можно было не поймать этого лоха.

– Вот так и можно. Потому что не лох он, а сотрудник.

– А если так, то кончать его надо.