Потерянный родственник

Сейчас Перфилов уже не верил, что его нехитрая выдумка может иметь успех. Он направил своих врагов по адресу знаменитой родственницы в расчете на то, что профессиональный сыщик Гуров сумеет не только противостоять незваным гостям, но даже сумеет их задержать и допросить. Он ухватился за эту идею не от большого ума – просто испугался побоев и смерти. Любой ценой решил получить отсрочку.

Он ее получил. Бандиты клюнули на удочку и действительно оставили его в покое. Они ушли, заперев железную дверь, и унесли с собой фонари. Но первые минуты одиночества и мрака показались Перфилову просто восхитительными. Он пережил в этот миг настоящее счастье, с которым не могло сравниться ничто в жизни.

Потом восторг прошел, и Перфилов стал ощущать совсем другое – невыносимую боль в разбитом теле, страх и смертельный холод, который обволакивал его все больше и больше. Перфилову казалось, будто вокруг него нарастает корка тяжелого спрессованного льда. Его безостановочно бил озноб. Потом к нему прибавился кашель, который становился все чаще и мучительнее. «Один хрен, – безнадежно думал он. – Если меня не удолбят эти ублюдки, я сдохну от воспаления легких. Но почему я? За что? Я не хочу умирать! Почему все остальные должны жить – этот самоуверенный Гуров, счастливый придурок Видюнин, Ленка-дура? И почему никто из них даже пальцем не шевелит, чтобы помочь мне?»

Эта мысль была так обидна, что Перфилов пустил слезу – благо, что видеть его теперь никто не мог, да и все равно унижен он был до предела. Потом он вдруг начал молиться, выпрашивая спасение у бога, в которого до сих пор не только не верил, но о существовании которого даже никогда прежде и не задумывался. Молитв он, разумеется, тоже не знал и гнал, что называется, отсебятину. Но в какой-то момент Перфилову даже показалось, что его самодеятельные молитвы приносят плоды – он вдруг почувствовал, как его со всех сторон начинает обнимать отчетливое тепло, а в голове появился какой-то блаженный туман. Но так продолжалось совсем недолго, и очень скоро блаженство сменилось новым приступом лихорадочного озноба и ужаса. У Перфилова начинался жар.

Усугубляло положение то, что из-за наручников он не мог сесть. Несколько часов на ногах вынести не так просто даже здоровому человеку, а Перфилова достаточно сложно было назвать сейчас здоровым. Он отдыхал, привалившись спиной к стене, но тогда в ребра ему врезались твердые и холодные углы труб. Расслабиться не получалось.

В итоге круг замкнулся, и Перфилов постепенно опять начал мечтать о том, чтобы все побыстрее закончилось. Ему представлялось, что никто и никогда не испытывал подобных мук. По его разумению, это был настоящий ад. Он и казался бесконечным, как настоящий ад. О Перфилове будто забыли.

Конечно, он понимал, что любым отморозкам требуется время хотя бы на минимальную подготовку, чтобы успешно проникнуть в чужую квартиру. Требуется время и на саму акцию, и на подведение ее итогов. Итоги в данном случае Перфилову были известны заранее – для бандитов они при любом раскладе будут неутешительными. Но вряд ли они откажут себе в удовольствии поделиться ими с главным виновником неудач. Однако к Перфилову по-прежнему никто не шел.

"Может быть, план все-таки сработал? – робко думал он. – Мария говорила, что ее муж очень авторитетный в милиции человек. Не может быть, чтобы он не справился с подонками. А если все-таки не справился? А если его просто нет сегодня дома? Кстати, очень вероятный вариант. Менты часто сутками пропадают на работе, да и Мария помешана на своем театре.

Перфилов невольно вспомнил о предмете, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, – о фотоаппарате, который он таскал с собой в те пьяные дни. Должно быть, черт тогда толкал его под руку. Ну на кой ляд ему понадобилось рисоваться с объективом перед бандитами?! Теперь-то уж Перфилов не сомневался, что по пьянке сфотографировал что-то не то – его засекли и пошли по следу. Как он только сумел сначала вывернуться? Недаром говорят, что у каждого пьяного есть свой ангел-хранитель. Но сколько веревочке ни виться… Тем более что он умудрился посеять записную книжку с адресами и телефонами – лучшего подарка бандитам и выдумать было нельзя. Правда, в этой книжке были отмечены далеко не все знакомые Перфилова. В этом отношении он был совершенно неорганизован и непредсказуем. Какие-то адреса он записывал, какие-то запоминал просто так. Иногда записывал, даже если помнил адрес как Отче наш. Иногда ставил напротив фамилии только одному ему понятные закорючки. Одним словом, не всем его знакомым не повезло. Например, адреса Гурова в записной книжке не было – это Перфилов помнил точно.