Потеряные

Сначала двинулись в к Григорьичу. Двинулись, конечно, не одни, а в сопровождение местной жутковатой и очень шумной детворы, которая решила не отставать от пришельцев ни на шаг, обсуждая каждое их движение во весь голос. Особенно досаждал ребятам один пацан, лет десяти навскидку, с огромными глазами навыкате и короткими косолапыми ногами. Он орал без передышки высоким пронзительным голосом, делая настолько непристойные предположения по поводу жизни и привычек пришельцев, и употребляя такие выражения, что девчонки краснели и делали вид, что ничего не слышат, а парни порывались оторвать засранцу уши. Кирилл с трудом уговаривал одну сторону не дергаться, а другой сулил все кары, которые были возможны в этом мире. В конце концов, ребята решили не обращать внимания на малолетних прилипал. Ехидные и не вполне цензурные комментарии не могли сбить беззаботной эйфории многострадальных путешественников поневоле. Так в сопровождении надоедливой своры, ребята и дошли до мастерской Григорьича.

Старый ящик, заваленный развороченными кусками кабеля, топорщился разноцветными проводками. А над головой тощенького зобастого мужичонки, жевавшего слова беззубым ртом, висели целые связки искусно сплетенных браслетов, фенечек, колечек и сережек. Оживившаяся Травка, в мыслях уже очутившаяся дома, попросила Кирилла заплатить за целую кучу браслетиков, чтобы подарить их маме и ее подругам. Сама она вовремя вспомнила, что руки высовывать нельзя. Рыся тоже набрала побрякушек. Кирилл предложил проколоть всем уши.

- Зачем? - недоумевала Травка, но идеей, неожиданно, заинтересовался Тир.

- А парням разве прокалывают уши?

- Ну да. В общем, ни зачем, просто, поприкалываться. Девчонки носят по две сережки, парни - по одной. А вообще, можно проколоть и бровь, и губу, и пупок, что угодно. И носить можно хоть десять сережек. - Попробовал объяснить местные веяния моды Кирилл. У него самого была давняя мечта проколоть ухо, да дядя не давал.

Прилипчивый пацан, не отстающий ни на шаг, продолжал верещать, но тон его изменился на злобно-завистливый. Он вдруг кинулся вперед и попытался выхватить связку браслетов из рук Кирилла. Тир, показавшийся мелкому хулигану безопасным, без особого усилия перехватил его руку и отбросил нахала в сторону. А Пард схватился за нож.

- Вы не обижайтесь на них, - покосился на маленьких мучителей Григорьич. - У них ведь ничего другого и нет. Мамки померли, папки, вон, из трактира не вылазят. А отпрыски ихние поесть и то не каждый день могут. Вот и развлекаются, пока силы есть. Тоже, наверное, помрут, как и остальные.

Юные туристы притихли и как-то по-другому взглянули на оборвышей.

- А им можно деньги дать? - Тихонько спросила Рыся. Она боялась нарушить какие-нибудь правила, которых не знала.

- Попробуй, им отродясь никто ничего не давал, - уже заинтересованно посоветовал мастер проволочных побрякушек. Ему тоже не хватало свежих впечатлений.

Рыся бочком пробралась поближе к глазастому нахалу, которому про себя уже дала прозвище Бинокль, и молча протянула ему монетку в 50 копеек. Тот недоуменно уставился на ее руку, что-то туго соображая. Потом стремительным движением выхватил подарок из пальцев девочки и отскочил в сторону. Несколько пацанов и девчонок покрепче кинулись к нему, и в узком проходе завязалась безобразная драка. Остальные ребятишки помладше или поболезненнее на вид, повернулись спиной к пришельцам, наблюдая за свалкой. Рыся достала еще монетку и тронула за плечо очень тощего, постоянно надрывно кашляющего парнишку, все время стоящего немного в стороне. Он крепко держал за руку маленькую, едва ему по пояс, девочку, огромная голова которой казалась слишком тяжелой для тоненькой шейки, а тело с трудом удерживалось в вертикальном положении кривыми еле прикрытыми дырявыми штанами, ножками. Он испуганно повернулся, одновременно приседая, как будто спасаясь от неминуемого удара. Рыся, быстро и как-то воровато, сунула ему монетку, стараясь, чтобы драчуны этого не заметили. Парнишка закашлялся еще сильнее, а остальные дети уже повернулись к Рысе, и кинулись с протянутыми руками к растерявшейся девочке. Кашляющий пацан, кажется, успел улизнуть в суматохе, по крайней мере, его не было видно больше.

Пришлось вмешаться Григорьичу и разогнать особо наглых попрошаек.

- Да, опыт был неудачный. Сейчас будут делить монетку до вечера, и достанется она самому наглому. Вот Омару и достанется, неприятный тип, весь в отца.

Но тут Пард усугубил картину до предела. Он помахал перед носом у особо буйных монеткой и кинул ее в сторону. Куча орущих детей, топча друг друга, метнулась вслед за подачкой.

- Они же придавят кого-нибудь, - напугалась Рыся.

- Ничего, зато нам теперь путь открыт. Драпаем. - Цинично возразил Пард.

Озадаченной и притихшей компанией ребята тронулись к стоящей почти в конце перрона палатке, где был местный медпункт, как объяснил остальным Кирилл. Здесь, как это ни странно, было очень чисто и пусто.