Потерявшая сердце

— Пошел вон! — закричал на него граф и пригрозил: — А то вот возьму сейчас пистолет да пристрелю тебя!

— Сделайте одолжение, Ваше Превосходительство, постреляйте, — не смутившись, отвечал призрак. — При нашей скуке и это — развлечение…

Губернатор, человек от природы храбрый, задрожал как в лихорадке. Он никак не мог попасть ключом в замок, пытаясь отпереть ящик секретера, где хранились дуэльные пистолеты. «Сегодня я снова выпил лишнего, вот и мерещится всякая дрянь», — уговаривал он себя. Тем временем «дрянь» продолжала разглагольствовать:

— Пока вы достаете пистолет, я вам кое-что расскажу, для занятия времени. Давеча я тут заснул на вашей кушетке и увидел сон… Что вы так посмотрели? Не верите, что мне снятся сны? Бросьте, сны снятся всем, даже крокодилам! — Верещагин осклабился, предлагая оценить свою очередную шутку. — Мне привиделось, что вы стоите на коленях перед образами, а рядом с вами — ваши домочадцы. Однако никто не может произнести молитвы, потому что все вдруг разом онемели. Только мычат и тычут друг в друга пальцами, никто никого не понимает. К чему бы такой сон? Вы не знаете?

— Замолчи! — процедил сквозь зубы губернатор. Он наконец справился с замком, схватил один из пистолетов и пытался его зарядить.

— И вы тоже мычали в том сне, так жалобно, тоскливо, прямо как бык у ворот бойни, — невозмутимо продолжал молодой человек.

— Хватит! — закричал граф. Он был готов выстрелить, но Верещагин внезапно исчез. Губернатор схватил со стола подсвечник с тремя горящими свечами и бросился за ним в погоню.

«Где этот черт спрятался? — спросил себя Федор Васильевич, оказавшись в пустом темном коридоре. — Вот проклятье — заговорил, да как еще дерзко! Нет, его надо пристрелить сию же минуту!» Он вдруг увидел Верещагина в самом конце коридора, на половине Екатерины Петровны. Тот загадочно улыбался и манил его рукой. Между ними было примерно десять шагов, как на дуэли. Стоило графу поднять пистолет и навести дуло на своего визави, как тот снова непостижимым образом исчез. Губернатор устремился в покои жены.

— Врешь, не уйдешь от меня, — твердил он, перебегая из одной темной комнаты в другую, — я с тобой покончу!

Дремавшие тут и там слуги вскакивали, разбуженные голосом барина, и, видя его безумный взгляд и пистолет в руке, ошеломленно шарахались прочь.

— В прятки со мной вздумал играть?! — кричал Федор Васильевич. — Стало быть, таки боишься, коль прячешься от меня! А вот я тебя, черта, вытащу на белый свет да покажу, как дерзить мне, в моем доме!

Мысль, что он собирается вполне материальными методами поквитаться с нематериальным призраком, не смущала губернатора. Его уже ничто не могло смутить. Он с руганью ввалился в комнату Коршуна. Мадам Бекар, только что прилегшая на кушетке, села, разбуженная шумом, и дрожащими руками зажгла свечу. Увидев обезумевшего графа, она бросилась в спальню хозяйки. Коршун заволновался и стал бить крыльями о прутья клетки.

Ростопчин озирался в полной уверенности, что Верещагин спрятался именно здесь. Увидев массивный шкаф черного дерева с инкрустацией из слоновой кости на дверцах, граф направился к нему, приговаривая:

— Вот я сразу понял, куда ты делся! Умнее меня быть решил?! Соплив, соплив еще, мальчишка! Я тебя из своего дома выведу!

Он пристально осмотрел шкаф, похожий на грандиозный гроб. Это сходство окончательно убедило губернатора, что там прячется призрак. Ключ, как нарочно, был забыт в замочной скважине мадам Бекар, никогда ничего не забывавшей. Граф поставил на пол подсвечник и два раза повернул ключ. Потянул тяжелые дверцы на себя, и шкаф раскрылся, превратившись в алтарь. Федор Васильевич едва не выпалил в бледное, мертвенное лицо, явившееся вдруг из тьмы, но остановился, наведя на цель пистолет, не веря своим глазам. То был не Верещагин, а распятый Иисус, искусно вырезанный из слоновой кости. Губернатор облился ледяным потом и почувствовал страшную слабость. Чувство реальности понемногу возвращалось к нему, но он не верил в то, что видел.

Екатерина Петровна вбежала в комнату Коршуна в пеньюаре, с распущенными волосами и замерла в ужасе. Граф стоял перед алтарем, все еще направив пистолет на распятого Христа. Она бросилась перед мужем на колени:

— Не смей стрелять!

Он опустил пистолет и тихо спросил по-французски:

— Что это значит, Кати? Ты переменила веру?

— Нет смысла больше скрываться от тебя, — гордо сказала женщина, поднимаясь с колен. — Это случилось уже семь лет назад. Я и Софи обратила в истинную веру… и хочу, чтобы ты и дети…

Екатерина Петровна вдруг утратила свой апломб и начала заикаться, видя, какое впечатление произвели на мужа ее слова. Графа пошатнуло. Он едва удержался на ногах, его лицо исказила гримаса.

— Ты совершила подлость! — произнес он и, развернувшись, вышел из комнаты.

Графиня осталась стоять возле алтаря, молитвенно сжав руки, не сводя глаз с Христа. Где-то в глубине дома прогремел выстрел, но не один мускул не дрогнул на ее желтом, вытянутом лице. Вскоре явилась мадам Бекар с доносом, что граф разрядил пистолет в потолок своего кабинета.