Потерявшая сердце

— Ничего, сестренка, на мне быстро заживет… Сегодня я встал на ноги, а послезавтра поеду с тобой во дворец…

Он посмотрел своими щелочками на старуху, которая колдовала над чугунком. Та обернулась, будто почувствовала его взгляд, и, ответив едва заметным кивком, снова придвинулась к печи. Стеша, боясь помешать свиданию, вышла в сени и тихо утирала там слезы платком. «Эта дворяночка еще плохо представляет себе, что ждет ее с ребенком на руках», — подумала она. Вспомнив, как умирал ее маленький сын, Стеша всхлипнула и тут же зашлась в сильном приступе кашля.

— Ты что же это, дура окаянная, не пьешь моей микстуры?! — закричала ей из комнаты знахарка.

— Пью, Федорушка! Пью, родимая! — крикнула из сеней Степанида и добавила себе под нос: — Пью, когда жить хочу.

Судя по ее ужасающему кашлю, жить молодой женщине хотелось не часто.

— Может, отменим поездку во дворец? — предложила Елена Афанасию. — Тебе надо лечиться…

— Нет, — твердо сказал он. — Послезавтра ты встретишься с императрицей, и твое дело будет улажено. Обещаю тебе это.

— Да видел ли ты, братец, свое лицо? — сомневалась юная графиня. — Тебя остановит первый встречный патруль.

— Это верно, — задумался на миг Афанасий, но тут же нашел выход: — Скажи Зинаиде, пусть купит у немцев маскарадную маску, чтобы закрывала все лицо. Мы ведь как-никак едем на бал-маскарад!

— У меня есть такая маска, — выглянув из сеней, громко сказала Стеша и с усмешкой добавила: — Один кавалер забыл. Сейчас принесу!

Она рада была услужить несчастной дворяночке, к тому же ей хотелось поскорее убраться из дома Федоры. Бессонная ночь расшатала Стешке нервы, расстроенные, как у всех чахоточных. К горлу то и дело подступал комок, она боялась, что разревется некстати.

— …Помнишь мой план, — продолжал между тем Афанасий. — Мы доплывем по речке Славянке до Пиль-башни. Какие могут быть патрули на речке? Дальше мы сольемся с толпой и проберемся ко дворцу…

— А наша одежда не будет бросаться в глаза?

— Чем плоха наша одежда? — недоумевал он.

— Она слишком простая, неказистая, а ведь там соберется вся столичная знать, — пояснила юная графиня.

Действительно, Афанасий не подумал о том, что они будут смотреться белыми воронами в толпе аристократов. У него сразу мелькнула идея, как раздобыть богатую одежду, но он решил пока о ней молчать, чтобы не напугать девушку.

— Что-нибудь придумаем, — уверенно произнес Афанасий.

Елена безоговорочно доверяла его уму и находчивости. Афанасий уже не раз доказал ей, что не теряется в самых опасных ситуациях. Даже сейчас, несмотря на случившееся несчастье, она была уверена, что названый брат доставит ее к императрице-матери.

Вскоре вернулась Степанида с маскарадной маской, изображавшей шута. Ее примерили и убедились, что она полностью скрывает опухшее от побоев лицо Афанасия. Елене девушка принесла свою собственную черную маску и предупредила:

— Только ты мне ее верни, я ведь тоже иногда хожу в маскарады…

— Милая, родная Стеша, — со слезами на глазах произнесла юная графиня, — я не только маску тебе верну, но и в будущем, когда получу наследство родителей, обязательно о тебе позабочусь.

В порыве взаимной симпатии девушки обнялись.

Тем временем Федора вытащила из печи чугун и строго крикнула:

— А ну-ка, красотки, проваливайте отсель! Мне надо больного лечить…

Вечером, перед тем как уснуть, Афанасий попросил старуху погадать ему на картах.

— Нет, миленький, — покачала она головой, — я гадаю только на болезнь. Прочее ни меня, ни моих карт не касаемо. — И, подумав немного, Федора добавила: — Только помни, коли затеял что-то опасное — ангел-хранитель от тебя отвернулся…

Распрощавшись со Стешей, так неожиданно ставшей для нее самой близкой подругой, Елена отправилась на Седьмую линию, чтобы рассказать Зинаиде о брате. К тому же она не решалась жить одна в снятом Афанасием флигеле. Если напали на него, могут напасть и на нее! Сам Афанасий посоветовал ей пока держаться Зинаиды. О своей беременности девушка решила покамест умолчать.

Подходя к табачной лавке, она вдруг услышала свое имя:

— Барышня Елена Денисовна, постойте!

С другой стороны улицы к ней стремглав бежал шуваловский мальчишка. Сегодня он был без ливреи, в обычной одежде.

— Так это тебя я вчера видела?! — ахнула она. — Откуда ты здесь взялся?

— Мы приехали с графом в Петербург и разыскиваем вас повсюду!

— С графом? — удивилась Елена. — Как же он в его положении решился на такую дорогу?

— Ах, да вы же ничегошеньки не знаете! — воскликнул Вилимка. — Граф теперича здоров!

— Как так? Не может быть! — Девушка не верила своим ушам. — Разве что чудо…

— Чудо и случилось! Барыня запалилась, а граф принялся ее тушить, и ноги у него выздоровели, — сумбурно объяснял мальчуган.

— Стой! Какая барыня запалилась?

— Да наша барыня, Прасковья Игнатьевна! Граф сидел, писал пиесу, вошла барыня, и начали они ругаться между собой. То ли пиеса ей не понравилась, то ли чё другое, но только граф осерчали на маменьку и швырнули пиесу свою в камин!

— Прямо-таки в камин?!