Потерявшие солнце

– Давай не будем ссориться, мамуля. Ты права. Я редко у тебя бываю. Я постараюсь приезжать чаще. Хочешь, вообще переведусь в местное отделение? Или ты переезжай к нам. Пашка скучает по тебе. Он очень обрадуется. – Его несло. – Я так устал. Хочешь, я уволюсь? Совсем? Устроюсь к Домареву продавцом? Только не плачь, не сердись, не говори так со мной. Я же люблю тебя. Мы так давно с тобой не говорили. Мне так тебя не хватает.

В горле катался ватный шарик. По спине бежал холодок. Заныли виски.

– Сколько времени? – спросила она бесцветно, не двигаясь.

– Без десяти три.

– Мне пора принимать витамины. – Она поднялась, смотря в сторону, и достала из шкафа пузырек. – Они все дорожают. Даже мне, как работнику аптеки…

Антон прислонился затылком к стенке и закрыл глаза. Внутри его словно заполняло ледяной зимней водой.

– Мам, ты напиши какие, может, я в городе куплю. Я тебе конфеты привез – «шерри». Твои любимые. Вечером чаю попьем. Я хотел ночевать остаться.

– Нет. – Она испуганно обернулась. – У меня чистого белья нет, постельного. Кроме того, я Антонину Епифановну пригласила. С ночевкой.

– Хорошо-хорошо, – он закивал, – не волнуйся, я в следующий раз…

Они замолчали. Снаружи шелестел дождь. Антону было душно и пусто. Мама проглотила желтый цилиндрик и запила водой из принесенной бутылки. Она всегда пила только отстоянную воду. Он вспомнил, как в детстве она ругала его за питье из-под крана. В детстве…

– Ты не знаешь, как отец? – спросила вдруг она, и Антон вздрогнул. Это всегда была запретная тема.

– Нет, – соврал он.

Он знал. Отец был хорошо. Даже очень. Дело его в Мурманске процветало. Собирался покупать квартиру. Лара ждала дочь.

– Ты и верно весь в него, если его не интересует жизнь собственного сына. – Она вернулась на свое место у окна. – Как я устала жить.

– Мамочка, что ты… – Антон чувствовал, что слезы почти наворачиваются на глаза.

Дверь распахнулась. Пахнущий железом, бензином и пивом парень в брезентовом дождевике поддерживал одной рукой другую, с окровавленной ладонью.

– Вот! С прицепом ковырялся – и на тебе!

Мама, вскочив, усадила его на кушетку:

– Езжай домой, Антон. Я очень устала. До прихода Антонины Епифановны еще хочу поспать.

– Хорошо, – кивнул он, ощущая, как подрагивают губы, и потянулся ее поцеловать.

Она отстранилась, перебирая склянки в шкафу.

– Я приеду через недельку, мамочка.

Девица в ларьке курила, положив на руки голову с осоловевшими глазами. Холодный косой дождь неумолимо поливал окрестности. Он вспомнил о бутылке «Московской», оставленной в квартире, и подумал, что сегодня она будет определенно не лишней, особенно с учетом полного отсутствия денег. Луж стало больше. Дорога почти полностью превратилась в сплошное месиво жидкой грязи. Бредя со скоростью черепахи, он вспоминал, как в детстве возвращался по этой дороге с родителями после поездок в город. Возила его обычно мама, а отец встречал на станции и по пути слушал подробный рассказ о впечатлениях. Отца он любил сильно, а мама… мама была самым близким человеком. Долгие беседы шепотом по ночам. Длинные письма из армии. Советы во всем. Забота. Внимание. Нежность… Четыре года назад отец ушел. Лариса была сверстницей Антона. Они познакомились в Мурманске, когда отец был там в командировке. Мама перестала жить. Она двигалась, разговаривала, работала, но не жила. Из любимого сыночка Антон превратился в олицетворение несчастья. Ей казалось, что из-за него она не уделяла отцу достаточно внимания…

Из приоткрытой двери на первом этаже выглянула бабушка Настя:

– Повидал маму?

– Да, спасибо.

– Ты приезжай почаще. Скучает она. А так, не беспокойся, я ей всегда помогу и Люся, благо здесь…

Он обернулся в дверях парадной:

– Какая Люся?

– Внучка моя, Людмила. Она же вернулась. – Бабушка Настя оглянулась и понизила голос: – С мужем-то ее беда приключилась, а ведь большой человек в Москве был.

На улице, под припаркованными машинами, жались от холода и дождя дворовые кошки. Двое по уши грязных мальчишек пытались запустить в огромной луже самодельные кораблики. Антон обогнул дом и, выйдя к магазину, увидел Люсю. Она шла навстречу, держа в обеих руках пакеты с продуктами. Он отметил ее царскую осанку и режущий в ноябре глаза шоколадный загар.

– Помочь?

Она подняла глаза и улыбнулась:

– Господи, Антон! Привет!

Голос у нее стал низкий и грудной.

– Привет, – он протянул руки к пакетам, – так помочь?

– Конечно! – Она вручила ему ношу.

– Не ждал встретить. – Даже сквозь тяжелые запахи осени он ощутил сладкий аромат ее духов, созвучный с далеким тропическим солнцем. – Ты надолго?

Она жестко стеганула взглядом:

– А ты не знаешь?

– Нет. – Он остановился возле подъезда. – Я две минуты назад узнал, что ты здесь и у тебя какая-то беда с мужем.

Она забрала пакеты. Ветер бесцеремонно трепал ее густые волосы, серебристые от воды.

– Ты куда сейчас?

– На станцию.

– Обожди секунду. Я подброшу.

Небо продолжало ронять крупные холодные слезы. Мальчишки отвлеклись от лужи, степенно раскуривая добытый где-то «бычок».