Потерявшиеся в мирах

Толпа расступилась и перед девочкой появилась Верна с умоляющим, бледным как полотно лицом и горсткой монет на ладони. Ася задумалась. Предложение откупиться было так заманчиво! Стоит только отдать эти монетки — и она будет свободна! Никто и ничто не будет больше ей угрожать! Она едва не кивнула Верне, но в последний миг страшное подозрение удержало её. Не может быть, чтобы всё было так просто, — подумалось ей. Ведь, путешествуя по этому миру, она испытала не раз, что силы зла ни за что не откажутся просто так от власти над человеком. От них, коварных, лукавых, бесчестных, можно было ждать любого подвоха.

И она спросила:

— А на что пойдут эти деньги?

Пристав отвёл глаза, словно и не услышал вопроса. Верна непонимающе всмотрелась в него и вдруг сжала руку, державшую монеты, в кулак и убрала за спину.

— Скажи, — дрогнувшим голосом повторила она Асин вопрос: — Куда пойдут эти деньги?

— Да на дрова для столичного жертвенного костра! — с досадой бросил разозлившийся пристав. — А вы думали, сиротам на молоко?!

Старушка, не сказав больше ни слова, ошеломлённо отступила назад и замерла в первых рядах толпы.

— Ну, — пристав опять обернулся к Асе, — не хочешь — заставим! Ученик, вкладывай ей полено в ладони!

Небензя протянул Асе полено. Но она крепко-накрепко стиснула кулачки. Тогда пристав схватил её руку и стал силою отгибать от ладоней её тоненькие, побелевшие от усилий, пальчики.

— Нет!!! — закричала она, вырываясь. — Не надо!!!

Толпа взревела. Одни снова начали требовать жертвы, но другие, сзади, кричали:

— Не мучьте ребёнка! Изверги!

Небензя поспешно положил приготовленное полено в полуотогнутые пальцы Асиной правой руки, пристав поднял и направил её руку так, чтобы полено из неё упало в огонь, — и ударил по ней. Но в последний момент девочка крепко схватила чёрную деревяшку и не отдёрнула руку от пылавшего перед ней огня, как ожидали все, а провела ею сквозь пламя, не выпустив полена. А потом бросила его на землю и, задыхаясь, отпихнула ногой. Толпа возмущённо взревела.

Ася посмотрела вокруг. На неё глядело множество лиц, искажённых звериным гневом, с разинутыми ртами и безумными, горящими, яростными глазами. Ей почудилось, что её сейчас разорвут на куски… Чего бы она только ни сделала, чтобы они отпустили её, чтобы ей оказаться как можно дальше от них, от этих диких зрачков и грозящих рук, от этого страшного, с чёрными сполохами, костра! Казалось, она сделала бы что угодно! Кроме лишь одного. Кроме того, чего они от неё хотели.

— Это невозможно… — немеющими губами беспомощно прошептала она.

— Почему невозможно?! — с досадой воскликнул Небензя. — Ну что ты упрямишься?! Подумай, ведь это такая малость, такая мелочь — всего-то и нужно, что положить полешко в костёр! И ты свободна, и все будут счастливы! Понимаешь, ведь это — для блага всех!

«Мелочь?! — подумала Ася, — Просто положить полешко в костёр?! Но я стану предательницей! — и вдруг воспоминание о летней беседе с крёстной вспыхнуло в её памяти, точно озарённое ярким светом, — Мелочей не бывает, нет, не бывает!» — вдруг с отчётливой ясностью поняла она. Сделай она сейчас эту «мелочь», что требуют от неё, — и она отречётся от того, что было ей дороже всего. Ведь всё, что только было настоящего и радостного в её жизни, было связано с Богом, было подарено Им, освещено Его светом, имело смысл благодаря Ему. Он сотворил всё то, что она любила, а если с ней случалась беда, стоило помолиться — и Он помогал. Даже если Он помогал не всегда именно так, как хотелось ей, ну так что ж, она понимала, что Ему виднее, как лучше помочь. И она точно знала, что Он её любит и никогда не оставит одну. Если только она сама, испугавшись, не оставит Его, — вдруг подумалось ей. И тогда она, холодея от страха перед беснующейся толпой, попыталась объяснить всё это хотя бы ученику звездочёта, который почему-то совсем не понимал, чего он требует от неё:

— Это не мелочь, Небензя. Поклониться ей значит отречься от Бога. А это — невозможно.

И вдруг всё изменилось. Нет, опьяневший от бесовского действа люд по-прежнему гневался и вопил, страшное пламя по-прежнему трещало и полыхало, мглистые клочья тумана по-прежнему клубились вокруг, точно тени из преисподней. Но для Аси всё изменилось. Её сердца вдруг коснулось таинственное тепло, и тихо, ясно и мирно стало у неё на душе. Она почувствовала, что она не одна. Тот, ради любви к Которому она терпела весь этот ужас, был с ней, наполнил Своей благодатью её смятённую душу — и всё остальное перестало иметь значение. Девочка огляделась. И, словно прозрев, увидела, что люди вокруг неё — вовсе не злые, а бедные, несчастные и больные, и каждый из них был бесконечно любим Тем, Кто сейчас безмолвно с ней говорил, Господом Богом, — любим, как драгоценное, хотя и заблудившееся дитя.