Потерявшиеся в России (СИ)

За те немногие встречи, которые у них с Владимиром Сергеевичем случились, Мила заметила, что он очень неж-но относится к Кате. Когда они гуляли в парке, и Владимир Сергеевич напрашивался к ним в компанию, он буквально затискивал Катюху, подбрасывал ее высоко в воздух, ло-вил, и та хохотала как ненормальная, или бегал за ней и нарочно никак не мог поймать, а та не помнила себя от восторга. Миле казалось, что в эти минуты Владимир Сер-геевич напрочь забывает о ней, и она даже ревновала его к дочери, которая потянулась вдруг к нему всей своей дет-ской душой, потому что в этом его к ней отношении не было фальши, присутствующей обычно в подобных случа-ях, когда мужчина ухаживает за женщиной, и чтобы завое-вать ее расположение, заигрывает с ребенком. Мила это понимала, и ей это нравилось. А еще она понимала, что в этой его любви к ее ребенку присутствует некая тоска по своей дочери, и любовь, которую он не растратил на нее, он отдает теперь Кате, дочери женщины, которая ему нра-вится. Наверно, Вадика Мила не воспринимала всерьез еще и потому, что он совершенно равнодушно относился к Ка-те, и когда они куда-то выезжали на пикник или шли к ко-му-то в гости, она чувствовала его внутренний протест, ес-ли Мила хотела взять дочь с собой, и чаще всего ей прихо-дилось оставлять Катю у родителей.

- Мила, давайте завтра куда-нибудь сходим, - предло-жил вдруг Владимир Сергеевич.

- Куда, например? - чуть помолчав, спросила Мила.

- А куда бы вам хотелось? Можно в театр. Завтра в те-атре гастрольный Островский. Вы любите Островского.

- Очень! - искренне сказала Катя. - У папы есть трех-томник пьес Островского, и я с удовольствием прочитала все.

- Видите, как наши вкусы совпадают! - обрадовался Владимир Сергеевич. - Так идем?

- Идем, - согласилась Мила.

- Тогда, до завтра. Я зайду за вами часиков в пять, хо-рошо?

- Это же рано, - возразила Мила. - Я знаю, что летом спектакли начинаются в семь.

- А мы перед театром погуляем. Погода почти летняя, теплая.

- Хорошо! До завтра.

- Спокойной ночи! - пожелал Владимир Сергеевич.

Читать расхотелось. Мила закрыла книгу. Старинные настенные часы, работы Павла Буре, которые, сколько Ми-ла себя помнила, всегда висели в этой квартире, правда, на другом месте, и остались от бабушки, пробили полчаса двенадцатого. Мила разделась и легла в кровать. Она неко-торое время думала. Теперь о Вадиме. Сейчас он с друзья-ми в Сочи. 'Один ли?' - с легкой тенью ревности подума-лось Миле, но это была именно тень ревности, которая не кольнула глубоко, а лишь коснулась ее эгоистического 'Я'. Отношения их с Вадимом, после ее встречи с его ма-терью как-то сами собой разладились и стали сходить на нет. Мать ли Вадима в этом была виновата, или то, что Мила сама отталкивала его, но они встречались все реже, а после того, как она не пошла смотреть его новую квартиру, уже обставленную и готовую принять хозяина или хозяев, сославшись на какую-то эфемерную занятость, они почти перестали встречаться. Вадик вправе был обидеться. Ведь Мила не только не разделила с ним радость этого значи-тельного в его жизни события, но и в очередной раз про-демонстрировала свое безразличное к нему отношение. Но Мила смотрела на это немного по-другому. Ей виделось что-то двусмысленное и фальшивое в том, что она войдет в чужую квартиру. Подразумевалось-то не просто посмот-реть, а нечто другое, что они про себя понимали, но вслух не произносили. Это звучало как, 'смотри, вот квартира, в которой ты будешь жить! В достатке! Посмотри и сравни с тем, как ты сейчас живешь!' Вот что имелось ввиду. И от-казавшись пойти посмотреть квартиру Вадима, Мила соз-нательно поставила жирную точку на их отношениях. Он ей еще звонил иногда, но, уже не рассчитывая на свидание. Она ревела и уговаривала себя, что поступила правильно, потому что ей уже нравился другой человек, и разум спал спокойно. Но сердце разрывалось от тоски: ведь Вадим любил ее, успел стать частью ее жизни, и это уже не вы-черкнешь. Да еще Элька сыпала соль на рану, изводя ее своим: 'Дура ты, Милка, дура. Такими мужиками бросать-ся! Вот будешь локти кусать, да поздно'. И Мила опять ревела. Легче стало, когда Вадим уехал на Юг. А сердце успокоилось, когда Мила однажды поняла, что тот, кого она любит, 'уже и сам пленен', и она ему не безразлич-на...