Потерявший лицо

- Ты можешь послать со мной двадцать охотников, - продолжал Субьенков. - Я должен найти ягоды и корни; из которых варится средство. Потом ты приготовишь нарты, нагрузишь их рыбой и бобровыми шкурами, положишь туда ружье и отберешь шестерых охотников, которые пойдут со мной, а когда все будет готово, я натру зельем шею и положу голову вот на это бревно. И тогда пусть самый сильный твой охотник возьмет топор и трижды ударит меня по шее. Ты сам можешь трижды ударить меня.

Макамук стоял с разинутым ртом, дивясь этому новому для него и самому удивительному чуду охотников за мехами.

- Но имей в виду, - торопливо добавил поляк, - что перед каждым ударом я должен заново смазывать шею своим зельем. Топор - штука тяжелая и острая, и я не хочу, чтобы произошла ошибка.

- Ты получишь все, что требуешь, - торопливо закричал Макамук. Готовь свое зелье.

Субьенков постарался скрыть свою радость. Он вел отчаянную игру, и оступиться было нельзя. Он высокомерно произнес:

- Ты слишком медлил. Мое средство оскорблено. Чтобы смыть это оскорбление, ты должен отдать мне свою дочь.

И он показал пальцем на девушку, несчастное создание, у которой был кривой глаз и торчащие по-волчьи зубы. Макамук был рассержен, но поляк невозмутимо свернул и закурил новую самокрутку.

- Поспеши, - с угрозой в голосе сказал он, - если ты будешь медлить, я потребую большего.

В наступившем молчании Субьенков перенесся мысленным взором от мрачной картины северной природы, расстилавшейся перед ним, к своей родине и к Франции и, взглянув на эту девушку с торчащими зубами, он вспомнил другую девушку, певицу и балерину, которую знал, когда юношей впервые попал в Париж.

- Зачем тебе нужна девушка? - спросил Макамук.

- Чтобы она поплыла вместе со мной вниз по реке. - Субьенков критически оглядел ее. - Из нее выйдет хорошая жена, и честь жениться на девушке твоей крови - достаточная плата за мое средство.

Он вновь вспомнил певицу и балерину и принялся мурлыкать песню, которой та научила его. Он заново переживал всю свою жизнь, но на этот раз рассматривая сцены из своего прошлого как будто со стороны, словно это были картинки в книге, рассказывающей о чьей-то чужой судьбе. Голос вождя неожиданно нарушил молчание, и он вздрогнул.

- Все будет сделано, - сказал Макамук. - Девушка отправится вместе с тобой вниз по реке. Но имей в виду, что я сам трижды ударю топором по твоей шее.

- Но я каждый раз буду заново намазываться своим средством, отозвался Субьенков, изображая плохо скрытое беспокойство.

- Ты будешь намазываться своим зельем перед каждым ударом. Вот охотники, которые будут следить, чтобы ты не сбежал. Отправляйся в лес и собирай свое зелье.

Макамука убедила в ценности зелья именно жадность поляка. Конечно, только величайшее средство могло дать силу человеку, над которым нависла тень смерти, упорствовать и торговаться, как старая баба.

- Кроме того, - шепнул Якага, когда поляк вместе со своей стражей исчез среди елей, - когда ты узнаешь средство, ты легко сможешь убить его.

- Как же это я смогу убить его? - спросил Макамук. - Средство не даст мне убить.

- Будут какие-то места, которые он не натрет своим зельем, - ответил Якага. - Мы и умертвим его через такое место. Может быть, это будут его уши. Тогда мы воткнем ему копье в одно ухо, а выйдет оно в другое. Очень хорошо. А может быть, это будут глаза. Наверняка зелье слишком сильное, чтобы он намазал им глаза.

Вождь кивнул головой.

- Ты мудр, Якага. Если у него в запасе нет других дьявольских штук, мы убьем его.

Субьенков не тратил много времени для сбора составных частей для своего зелья. Он поднимал все, что попадется под руку, - еловую хвою, ивовую кору, бересту и множество клюквы, которую он заставлял охотников выкапывать из-под снега. К своим запасам он добавил несколько замерзших корней и направился обратно в лагерь.

Макамук и Якага не отходили ни на шаг, тщательно запоминая количество и вид составных частей, которые он кидал в чан с кипящей водой.

- Заметьте, клюкву надо класть в первую очередь, - объяснил Субьенков. - Ах да, еще одна вещь, человеческий палец. Дай-ка, Якага, я отрежу у тебя палец.

Но Якага спрятал руки за спину и сердито посмотрел на него.

- Всего только мизинец, - просил Субьенков.

- Якага, дай ему свой палец, - приказал Макамук.

- Здесь вокруг много пальцев, - проворчал Якага, показывай на валявшиеся на снегу остатки замученных насмерть.

- Это должен быть палец живого человека, - возразил поляк.

- Ну так ты получишь палец живого человека. - Якага нагнулся над казаком и отсек у него палец.

- Он еще не умер, - объяснил Якага, швыряя свой кровавый трофей к ногам поляка. - И вообще это хороший палец, потому что он большой.

Субьенков бросил палец в пламя под чаном и начал петь. Это была французская любовная песенка, и он исполнял ее с необычайной торжественностью.

- Без этих слов зелье не будет иметь силы, - пояснил он. - Эти слова составляют его главную силу. Ну вот, готово!

- Повтори слова медленно, чтобы я мог запомнить их, - приказал Макамук.