Потерявшийся во сне

Оба одновременно забрали горячие стаканы холодными руками. Кофе, будто робея, легонько обжигало ладони и пальцы, и высокая температура воспринималась оледеневшей кожей как ванна покалывающей теплой воды.

– Останемся тут? За порогом все еще моросит.

– Только на пару глотков.

– Тогда лучше сразу на улицу в поисках нового прибежища.

Дягелев кивнул, и они вышли, в очередной раз потревожив звонкий колокольчик над входной дверью. Сдача так и осталась лежать на прилавке до того момента, пока ресторан не опустел.

Ночной воздух обдал вышедших на улицу осенней прохладой, пропитанной непрерывно тянущейся к земле водой. Кофе защищали черные пластмассовые крышки, а людей – их волосы, через которые вода все равно пробиралась к коже.

– Вы, наверное, очень устали.

– Точно. Особенно от боли и вечных вопросов. Впрочем, в эту минуту больше именно от боли.

– Чего вам сейчас больше всего хочется?

– Рухнуть в кровать и уснуть.

– Я провожу вас, – замедлила, словно сама не верила в произнесенное.

– Давайте без этого. Такую ночь хочется проводить до рассвета, – ответа не последовало. – Почему же вы молчите?

– Не знаю.

– Как же так? Столько незатронутых тем…

– Вы не будете против, если я переночую в вашем доме? – Решительно выпалила та, перебив.

– Но ведь вы замужем, – удивился Маркус, ухитряясь незаметно и четче разглядеть золотое кольцо на безымянном пальце. Заметив эти дилетантские попытки, незнакомка спрятала руку в карман.

– Это всего лишь формальность, самая ненавистная формальность.

Дягелев колебался. Ее предложение превратилось в загадку с несколькими решения, каждое из которых несет разный, но относительно правильный ответ, и дело было вовсе не в том, что она могла ограбить – в это верилось меньше всего.

– Я могу разместиться на полу или не спать всю ночь. Могу тихо сидеть на кухне. Рассуждать про себе или читать, если разрешите воспользоваться библиотекой.

– Но мы даже не знаем, как друг к другу обращаться.

– Карина, – она протянула руку. От легкого касания поднялась волна удивительно необъяснимых чувств, словно в этой женской ладони сосредоточились мировые скопления нежности, словно все самое мягкое и чарующее лилось по сосудам, окутывающим эту тонкую ручку, словно само божество поселилось в плоть, охватило очарованием мужскую голову. Одно лишь прикосновение опьянило настолько, что Дягелеву даже почудилось, будто он слышит запах этой белой кожи: сочетание самых ароматных цветов, образовавшее симфонию из самых будоражащих, заставляющих томно закрывать глаза, мечтательно приоткрывать рот и устремлять взор чуть вверх и вдаль. И как же окружающие не замечают такую богиню? Лишь потому, что каждому положено свое нежное существо.

– Маркус, – наконец выдавил тот, завороженно глядя расширенными зрачками на светлую кожу рук женщины. Самые яркие картины прожитых лет и еще только предначертанных бурно разрастались цветущим садом в сознании.

– Очень приятно, – он кивнул, все еще мысленно держа ее ладонь. Женщина медленно, нехотя, как будто против воли, чтобы не стоять на месте, выдернула руку.

– Идемте скорее, – приказал Дягелев, охваченный мечтаниями о новых касаниях.

Сильный ветер в спину подгонял двух тонких людей. Подол темно-синего плаща, развеваясь как поднятый флаг, тянулся куда-то вперед, к началу улицы, словно чуя в том месте родимую близость. Но там, кроме припаркованных машин, разбросанных листьев, горящих фонарей, запертых дверей магазинов и темных окон, ничего более не было, а значит, никакой близости в конце улицы не существовало, кроме той, что теплится в воспоминаниях. Близость слишком относительное понятие: часто далекое, недосягаемое. Близок какое-то время одному человеку другой человек, а потом затухают чувства и люди разбегаются – чувство близости умирает. Или близок человеку город, что во множестве километрах от него, а почему – тот и сам не знает, но пустословно грезит перебраться. Или близко человеку, например, мореплавание, а он ведет бумаги в офисе и злится, плачет, напивается из-за того, что никак не может уплыть. Близость – понятие несправедливое. Она показывает то, что люди, как кажется тем, способны любить каждым уголком своего тела, но в действительности же эта любовь неосуществима. Она лишь огонь, поддерживающий угли, где уголь – мечтающие люди, горящие, но упускающие пламя с каждой секундой. Эта близость заставляет стремиться, а не стоять на месте, воображать, а не пускать слюни на собственное лицо, уставившись в потолок пустыми глазницами, выискивать новую информацию и поглощать ее, а не прожигать мозги ложными и, в большинстве случаев, путающими реальность происходящего новостями по телевизору.

Шли молча, лишь изредка высказывая задумчивые замечание. В Дягелеве резко поселилась пустота, и виной тому стало женское очарование, сбивающее с ног и отнимающее слова, которые хочется учтиво преподнести даже самым отчаянным негодяям, чтобы показаться галантным кавалером перед одной единственной дамой, и которые, как высоко порхающие бабочки, уносятся в беспечную даль.