Потерявшийся во сне

– Как обычно кончаются ваши прогулки ночью? – Вдруг спросил Марк, уже не зная как быть. Терпение подступило к крайней точке, еще чуть-чуть и взорвется.

– Не люблю ночь.

– Почему?

– Приходится возвращаться домой ранним утром и выкладывать отчет, когда с ног валишься, – она спрятала руки в карманы пальто, однако блеск золотого кольца на безымянном пальце не успел скрыться от Дягелева.

– Ну, – протянул тот, доставая сигарету. Дождь тем временем опять превратился в самую ничтожную морось, один лишь ветер по-прежнему бушевал, – до утра еще далеко.

– Можно и мне?

Она аккуратно выудила сигарету левой рукой из открытой пачки и молча кивнула. Дягелев поднес зажигалку к кончику сигареты, зажатой между пухлыми женскими губами. Щелчок и маленький огонек, отчетливо озаривший светом ее личико.

Курила жадно, заглатывая как можно больше воздуха, чтобы как можно глубже протолкнуть табачный дым в легкие. Только когда тлеющий диск подобрался к самому фильтру, незнакомка остервенело бросила окурок на асфальт.

– Проклятый мир, наполненный людьми, забывающими смысл во всем и во всех!

– Тише, не так громко, ночь все-таки, – Дягелев пристально посмотрел на нее: та, если бы захотела, продолжила бы кричать дальше. – Людьми, забывающими себя?

– Именно, – тихо согласилась та. – Эти люди никогда задавались вопросом “кто я”? Скажите, вот вы им задавались? Когда-нибудь задумывались о том? Не мимолетно, а… А так, чтобы мировоззрение рухнуло осколками.

– Иронично, ведь это именно тот самый преследующий меня вопрос. И ведь я уже на незначительно короткий промежуток времени позабыл о нем, как вдруг явились с напоминанием вы, видимо, чтобы в очередной раз заставить меня погрузиться в глубь пожирающей неизвестности.

– Извините, не думала, что на кого-то так сильно действует. А когда я им задаюсь – слышу лишь смешки.

– Может, попытаемся разыскать где-нибудь две чашечки кофе? А то мокнем и расходиться не желаем.

Она кивнула, и они наугад двинулись вперед, бегая глазами по вывескам в поисках любого даже самого дешевого места. Теперь Дягелев оценивал ее по-другому: более доверчиво, словно сошелся с единственным единомышленником, обитающим на земле. Единомышленником, который желал говорить и слушать и тем самым притягивал к себе. Эта незнакомка – находка – в один только миг обрела небывалую ценность, и Дягелев больше ни под каким предлогом не желал с ней расставаться. Порыв трещать без умолку разрывал на части, и в то же время необъяснимая жуть заставляла закрывать рот.

– Мы живем в мире рекламы, – неожиданно начал тот, когда они проходили под фонарным столбом. Свет словно привнес озарение в голову, покрытую темными волосами, – для нас ее преподнесение намного важнее самого товара, который может быть битым, мятым, бракованным, некачественным… Да какая разница каким, главное, чтобы реклама получила высшую оценку экспертов и крутилась среди неисчислимых глаз прохожих.

– Трудно жить в таком мире.

– Если бы существовали другие идеальные миры, то люди, перебравшись в те из нашего, загадили бы и их похабной деятельностью.

– А может, и не загадили, если бы при входе в подобный идеал спрашивали пароль.

– Слово или комбинация из цифр слишком легко и быстро распространились бы среди масс.

– Паролем бы служил вопрос о том, кто есть тот, кто желает войти.

– Тогда однозначный ответ невозможно было бы дать.

– В этом весь и секрет: для каждого бы существовал свой ответ. И выслушивал бы эти россказни не человек.

– Кто же тогда?

Она пожала плечами. Пара капель с воротника скатилась вниз, оставив мокрый след, подобных канаве, на ткани.

– Не знаю, какая-нибудь нечеловеческая сущность, умеющая разбираться во всевозможных человеческих натурах. В любом случае, люди слишком различны, так что одни лишь поэты, книголюбы или умеющие размахивать кисточкой по полотну не заселяли бы те миры. Их наполняли бы различные личности, стремящиеся к…

– К высшему искусству, – догадываясь, перебил тот, и женщина молниеносно повернула к нему голову, устремив удивленные глаза на небритое мужское лицо.

– Это именно то, что я хотела сказать, – испугано и тихо ответила та.

– Почему так тихо? Вас это пугает?

– Не знаю, – она подергала плечами и стеснительно утерла намокший кончик тонкого носа пальцем левой руки, – я не верю в телепатию.

– Но ведь мы не читаем мысли – только одинаково думаем.

– Непривычно и немного пугающе.

– Тогда можно вовсе не думать и нести всякий бред, как чаще всего и выходит у малознакомых.

– Нет уж. Можем выпить кофе здесь.