Потерявшийся

С Затой и Алпом я таки встретился. По их инициативе, а не по своей. Весть о том, что мы собираемся открывать факторию, которая, несомненно, составит им конкуренцию в торговле нашими товарами, однозначно обеспокоила «молодых». Вот они, наплевав на гордость (получилось так, что Зату я, по сути, бросил, а Алп женился на той, с которой до того спал я), и решили выяснить, чем это им грозит. Они же очень сильно вложились, сделав заказ на постройку торгового судёнышка, и теперь все их грандиозные планы, составленные после получения баснословных барышей с первой партии купленных у «людей света» товаров, горят синим пламенем. Алп же видел всё, что можно у нас купить, и прекрасно понимает ценность этих супер-эксклюзивных товаров.

— Всё зависит от того, что вы будете покупать, — пожал я плечами. — И что надумаете нам продавать. Наши корабли товары будут возить не каждый день и даже не каждый месяц. И фактория наша в Эсесе только одна, все товары, имеющиеся у нас, не вместит. СмотрИте, чем она будет торговать, спрашивайте людей, что они купить хотят, и торгуйте этим.

— Сложно это…

Ещё бы! Привыкли вы к тому, что у вас нет конкурентов в Маси в торговле гелонским красителем: сколько привезёте, столько и купят. Если не масийцы купят, так заезжие (точнее, заплывшие) коллеги с северного континента. А тут — мощнейший поставщик всего и вся собирается оптовый склад открыть, да ещё и самостоятельно диктовать ценовую политику.

— Можете не в Маси товары из нашего города возить, а в другие города. Можете покупать их у нас в Маси и возить туда. Можете масийские товары продавать у нас, и за счёт этого окупать расходы.

— А можем с тобой договориться, и вы не будете сюда возить такой товар, которым только мы станем торговать.

Ай, да Зата! Я же с первого дня нашего знакомства замети, что у тебя соображалка хорошо варит! Только это уже называется коррупцией, и наши люди подобный ход видят даже сквозь опущенные веки.

— Не можете Зата-су. Я здесь только потому, что город знаю, ваш язык немного знаю, Адола-опа знаю. И жить здесь не останусь. Другие люди приедут, которые будут торговлей заниматься.

И тут у них облом. Да и чем они могут мне «выразить безграничную благодарность в разумных пределах»? Медяшками, не стоящими у нас почти ничего? Серебряными или даже золотыми монетами? И что я на них кулю так мне жизненно необходимого тут, на ТемУре? Не штанцы же, окрашенные «драгоценным» гелонским красителем! Я даже чуть не заржал от того, что память в ответ на эту мысль услужливо подбросила фразочку из киношки «когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет цели».

Впрочем, шанс на получение эксклюзивных прав для «молодых» я оставил.

— Договориться об этом, но не со мной, а с нашими руководителями, вы сможете, если сможете точно указать, где находится поселение других «людей света». Не нас, а совсем других.

Я думаю, Шаров на такое охотно пойдёт. Ведь на экспедиции «куда-то на юго-восток континента» настаивает не только он, но и Земля. И я тут, в Маси, торчу так долго лишь потому, что «Север», который пойдёт в это плавание, пока совершает разведывательный рейд до южной оконечности материка, которой ещё не достигали ни эсэсцы, ни такие опытные мореплаватели как ракуим и ласы. Чисто для картографирования побережья и выяснения, не будет ли ближе обогнуть материк не с юга, а с севера.

И вот, наконец-то, я снова на борту малого десантного корабля, разработанного с учётом опыта эксплуатации немецких морских самоходных барж времён Второй мировой войны. В качестве пассажира, а не экскурсовода или переводчика у какого-нибудь бригадира грузчиков. А «Адам», усиленно работая винтами, отползает от берега залива, с которого мы «эвакуировали» беспилотник «других людей света».

Заходили мы сюда с единственной целью: чтобы я мог задать здешним рыбакам вопрос:

— После того, как мы увезли «летающее чудовище», его собратья больше не прилетали?

Увы. Хотя отрицательный результат — тоже результат. И рыбаки побожились, что, если такое случится, они непременно передадут весточку об этом в нашу факторию.

Весь недолгий путь до Центральной я посвятил бумажной возне. Писал отчёт о проделанной в Маси работе, используя те наброски, которые не забывал делать после тех или иных событий — встреч, бесед, имевших какой-либо практический «выхлоп». Всё равно начальство его стребует, так чего же не освободить себя от писанины на Центральной, где у меня найдутся более интересные занятия? Вся равно, пока из всех развлечений доступно только одно — любование морскими просторами.

Как я и рассчитывал, экипаж и пассажиров «Адама» в «порту» встречала крошечная, всего два специалиста, «карантинная группа». Одной из «членкинь» (блин, сколько ни гоню из себя украинское прошлое, а оно, нет-нет, да прорывается подобными умопомрачительными для русского человека словечками!) я торжественно вручил живой цветочек в «горшке» из обрезанной пластиковой бутылки.

— А это тебе, Сонечка!