Поток

Маккей разорвала связь. Она всегда полагала, что служба в армии имеет ряд преимуществ, и одним из важнейших было чувство ответственности. И не просто ответственности перед десантными войсками, но перед всем многомиллиардным населением Земли. Теперь же лейтенант оказалась в ситуации, где военная дисциплина, связывавшая воедино все уважаемые ею ценности, начинала противоречить понятию долга, без которого все прочее теряло смысл. Что она должна была делать?

Ответ, как ни странно, подсказал ей Дженкинс, как раз и послуживший причиной столь быстрого прекращения переговоров. Бывший десантник неожиданно дернулся, натягивая цепь. Один из охранников повалился, не успев отреагировать на его движение. А Дженкинс бросился бежать по направлению к оптоволоконному кабелю. Но охраннику не понадобилось даже подниматься, чтобы дернуть на себя цепь и остановить существо. Через пару секунд солдаты уже надежно держали Дженкинса.

Так и не сумев исполнить задуманного, изуродованный рядовой затих в своих оковах и устремил на лейтенанта умоляющий взгляд.

Маккей поняла, что теперь все зависит только от нее, и решение, хотя оно и попахивало безумием, все же было удивительно простым. Настолько простым, что даже чудовищно искалеченный Дженкинс смог понять, в чем заключается его долг.

Медленно, демонстративно неторопливо лейтенант подошла к десантнику, охранявшему трубу, и отправила его отдохнуть. Затем она выдернула чеку из гранаты. Хотя Дженкинс по-прежнему не мог говорить, в шевелении его губ явственно читалось: «Спасибо».

Сильва находился слишком далеко, чтобы почувствовать или услышать взрыв, но последствия его он оценил первым.

— Управление потеряно! — прокричал кто-то.

Палуба затряслась, «Истина и Единение» начал переворачиваться, и Уэлсли произнес свои последние слова:

— Вы хорошо ее воспитали, майор. Вы можете гордиться.

Затем корабль врезался в землю, и вдоль всего его корпуса прогремели взрывы. Крейсер, как и все, кто находился на его борту, прекратил свое существование.

— Ты уверен? — требовательным тоном спросил ’Замамей. Его голос слегка искажался динамиками рации и усилившимися помехами.

Яяп не был уверен ни в чем, кроме того, что поступающие в центр доклады становятся все хуже и хуже. Ковенантов со всех сторон теснили и Поток, и Стражи. Ворчуну показалось, что в его животе неожиданно образовался огромный холодный камень… Яяпа даже начинало подташнивать.

Но в этом он никогда бы не признался, и особенно кому-то вроде ’Замамея, поэтому крошечный солдат постарался сдержать свои эмоции.

— Да, ваше превосходительство. Если сверить полученные отчеты с картами корабля, имеющимися здесь, у человека не остается иного выхода, кроме как воспользоваться люком Е-сто семнадцать, сесть на лифт V-двенадцать шестьдесят девять и подняться на нем к служебному коридору седьмого класса, проходящему вдоль корабля.

— Хорошо поработал, Яяп, — произнес воин элиты. — Мы уже в пути.

Так и не поняв причин этого, невзирая на все пережитые страхи, ворчун почувствовал странную признательность к офицеру.

— Вы бы там поосторожнее, ваше превосходительство. Этот человек крайне опасен.

— Не волнуйся, — ответил ’Замамей. — На моей стороне неожиданность. Это должно уравновесить ставки. Я свяжусь с тобой, как только убью его.

— Конечно, ваше превосходительство, — произнес Яяп.

В трубке раздался щелчок, и ворчун понял, что это был последний раз, когда он слышал голос своего командира. Дело было не в том, что он не верил в способность ’Замамея одержать верх над человеком. Просто Яяп полагал, что все они скоро умрут.

Так что крошечный воин заявил, что отправляется перекусить, покинул центр связи и больше туда не возвращался.

Вместо этого Яяп поспешил загрузить в «Призрак» суточный запас пищи и канистру метана, а затем покинул «Столп осени». Уже через пару минут он обрел то, что столь долго искал: чувство покоя. Впервые за долгие, долгие дни ворчун был счастлив.

Когда взорвалась последняя граната, Мастер-Шеф почувствовал, как задрожал пол под его ногами.

— Получилось! — закричала Кортана. — Надо выбираться отсюда и бежать к лифту на третьей палубе. Он доставит нас к служебному коридору, который проходит через весь корабль. Поспеши!

Шеф спрыгнул на платформу внизу, пристрелил боевую форму и бросился к люку, зияющему справа. Запрыгнув в него, спартанец побежал по коридору. Следующая дверь выходила на площадку, на противоположной стороне которой был виден огромный грузовой лифт.

Услышав, как загудели механизмы подъемника, Джон-117 понял, что задел какой-то переключатель, и стал ждать прибытия лифта. Впервые за несколько часов он не видел непосредственной опасности, грозившей неминуемой смертью. Так что спартанец позволил себе немного расслабиться. Это было ошибкой.

— Шеф! — воскликнула Кортана. — Назад!

Благодаря своевременному предупреждению Джон-117 уже пятился, когда лифт опустился на достаточную высоту, чтобы воин элиты, сидевший за плазменной турелью, смог открыть огонь.