Поток

Врожденная синестезия была состоянием, при котором одно или несколько чувств сплавлялись воедино внутри мозга. Грейди страдал от графемно-цветовой синестезии, то есть воспринимал числа как цвета, геометрические фигуры и звуки. При этом цифры он видел без проблем, легко их записывал, но одновременно наделял их гораздо большим смыслом и информацией.

Нейрологические основы синестезии до сих пор понимали не до конца, но в нормальном головном мозге определенные участки отвечали за определенные функции. Зрительная кора обрабатывала образное восприятие, но затем дробилась на зоны, отвечающие за цвет, движения и зрительную память. Согласно преобладающей теории, различные формы синестезии возникали из-за сильных перекрестных помех между специализированными участками зрительной коры. В результате в мозге Джона происходил более интенсивный обмен внутренней информацией, чем у большинства людей.

Из-за такого эффекта те, кто близко не знал Грейди, считали его сумасшедшим. Покой он чувствовал только на улице. Пешие прогулки и любование звездами, казалось, успокаивали его больше, чем любая терапия, наполняя его ощущением чуда. И родители смогли дать ему это чудо. Они, продав фамильный дом, купили жилой трейлер и начали затянувшееся путешествие-тур по национальным заповедникам, – обучая Грейди прямо по дороге.

Эти годы обернулись самыми счастливыми воспоминаниями его детства. Вместе с родителями он побывал в парках Грейт-Смоки-Маунтинс, Йеллоустон, Йосемити, Глейшер и многих других; странствуя по ним, Джон впитывал атмосферу первозданного мира; с одним рюкзаком ходил по диким нехоженым местам. И, чем больше видел, тем более спокойно чувствовал себя в мире природы. Наблюдал за звездами с Туоломнийского луга[36]. Переходил через Китайскую стену в Монтане или через ущелья в канадских Скалистых горах. Иногда по ночам они с отцом развешивали по кустам вокруг мешки, отпугивающие медведей, и наблюдали за звездами в угольно-черной тьме лиственного леса. Он никогда не чувствовал себя в таком мире с самим собой, как тогда, когда наблюдал за величием и мощью физических законов, управляющих космосом, простершимся над ним. И все это было тогда перед его глазами.

Именно в этой глуши Грейди начал формулировать свою концепцию Вселенной и ее структуры. Уже в тринадцать лет он принялся жадно читать работы по физике и узнал о таких блестящих ученых, как Гейзенберг, Шредингер, Фейнман, Эйнштейн, Максвелл, и в особенности Фарадей. Тогда он впервые почувствовал связь с другими умами. А тот факт, что Фарадей не получил серьезного формального образования и открыл магнитное поле лишь с помощью интуитивных лабораторных наблюдений, вдохновил Грейди на то, чтобы направить свою страсть к исследованиям на природный мир.

Когда Джон достиг студенческого возраста, его родители снова осели на одном месте и занялись преподаванием в школе. Они поощряли сына продолжить образование, хотя денег в то время у них уже было мало.

Не особо общительный, со скудными академическими успехами, Грейди все-таки поступил на физический факультет университета штата Нью-Йорк в Олбани, однако в лекциях быстро разочаровался, их читали не профессора, а замученные аспиранты, работающие ассистентами на кафедрах. Нетерпеливость Грейди по отношению к другим вновь отправила его в изгои, впрочем, как и всегда.

К тому времени, когда Грейди бросил учебу в университете, его серьезно заинтересовали работы Бертрана Олкота, заведующего кафедрой физики Колумбийского университета, чьи исследования касались области гидродинамики – раздела физики, изучающего движение жидкостей и сил, действующих на твердые тела в жидкостях. Грейди послал Олкоту шквал непрошеных и оставшихся без ответа электронных писем, полных чудовищно амбициозных предположений, подкрепленных математическими доказательствами (ошибочными, как оказалось впоследствии).

И однажды он все-таки получил ответ.

Года через полтора после первого письма – Грейди тогда работал репетитором по математике – он получил ответ с простым исправлением одного из уравнений. Разбираясь в изменениях, сделанных Олкотом, Грейди понял, что новый вариант давал более лаконичное решение – и новые идеи.

Они продолжили переписку, дело касалось в основном математики – и так началась шахматная партия, где вместо фигур были природные силы естественного мира.

Воспоминания Грейди прервал порыв ветра. Запах моря вернул его в новую реальность и окружающий мир. На крошечный остров, ставший его тюрьмой.