Потом была победа

Может, напрасно она отказалась? Время летит день за днем. На войне людей не только убивают. Они просто стареют, черствеют душой. Морщинок на лице война каждому прибавляет много. Глубокие они, военные морщины на женском лице, на женском сердце… Одиночество — штука несладкая.

А ведь решить все так просто. Стоит позвонить полковнику Симину и сказать, что согласна. И не будешь одна. Рядом будет муж, опора, защита. Стоит только снять трубку телефона…

…Снова гудел мотор «виллиса», и шофер, ругая погоду, крутил баранку этой американской драндулетки, которая бегает ровно только по асфальту, а на фронтовых дорогах от нее водителям мука. Диффер низкий, чуть проморгал — окажешься на брюхе и берись за лопату. Приписники из автобата — слабосильная команда. Если ждать, когда они дорогу расчистят, будешь загорать до морковкина заговенья…

Петр Михайлович слушал дорожную болтовню шофера и прикидывал, как ему поубедительнее доложить генералу, что наступление в лоб бессмысленно и ненужно…

— Что вы предлагаете, подполковник? — спросил генерал, уставясь на Барташова холодными глазами. — Сидеть и ждать? Дивизии нужен плацдарм именно здесь, в квадрате 12—26.

Барташов покосился на карту, расстеленную на столе. Да, плацдарм надо было создать на участке наступления его полка. Овладев высотами в излучине, можно надежно прикрыть переправу дивизии и обеспечить выход на грейдер, который начинался у поселка Ельнино. Грейдер шел к шоссе. Ударив по нему, дивизия могла отрезать немцам единственный путь отхода на запад, а потом… В общем картина получалась заманчивая, но захватить плацдарм пока не удавалось.

— Здесь обеспечение успеха наступления не только для одной дивизии, — повторил Зубец. Палец его с широким ногтем уперся в голубую подкову реки. — Здесь, именно здесь нам необходим плацдарм.

Генерал наклонился, и Петр Михайлович близко увидел шитые зигзагами погоны с большой звездой.

Штаб дивизии помещался в избе, которая чудом уцелела в деревне, выгоревшей до погребов. Кое-где сохранились печные трубы, нелепо выглядывавшие из сугробов. Странно было видеть холодные, ненужные трубы, растущие на снегу.

— Предлагаю разведать у противника стык и послать в тыл лыжников, — с натугой сказал Барташов.

— Не пройдут лыжники, — перебил его генерал, отлично понимая, что подполковник говорит несерьезно. — Разведка не прошла, а вы батальон лыжников хотите пустить? Распутица на носу. Не сегодня завтра все поплывет.

Генерал порывисто встал. Он был маленьким и толстоплечим. Шевелюра на тяжелой голове была всклокочена. Под глазами набрякли мешки.

Петр Михайлович неожиданно успокоился. Он понял, что не получит приказа о наступлении. Генералу тоже было ясно, что еще одна лобовая атака не принесет успеха. Как и Барташов, он напряженно искал выхода, думал, перебирая один вариант за другим, гонял штабных офицеров на передовую, сам мотался по полкам.

Но, как и Барташов, не находил решения и мучился своей беспомощностью. Барташов не знал, что генерал тоже боялся приказа командующего армией послать полки в лобовую атаку.

— Разведка второй месяц не может отыскать в обороне ни одной щелки, а вы про лыжный батальон… Утопия, подполковник, фантазия чистой пробы… Сложили мы ручки и успокоились, а немцев надо бить. Сейчас не сорок первый год, не те времена.

Генерал любил напоминать командирам первый год войны. Ему не пришлось бегать от немцев. В то время генерал командовал дивизией на Дальнем Востоке. В действующую армию пришел, когда дивизия развивала наступление на Смоленск.

Иногда Петру Михайловичу казалось, что Зубец считает каждого, кто отступал в сорок первом году, лично виновным в этом отступлении. Хорошо, что генералу не пришлось отступать. И плохо. Тот, кто хлебнул большой ложкой горя в сорок первом, помнит это крепко.

Генерал закурил папиросу, пустил в потолок струйку дыма, помолчал, невесело уткнувшись в карту глазами.

— Решено отложить операцию по захвату плацдарма, — неохотно сказал он. — Паводок будем пережидать… Не оправдали мы, подполковник, надежд командования.

Барташов понял, что генерал имел тяжелый разговор в штабе армии.

— Надо активизировать подготовку к будущей операции, — генерал раз за разом затянулся папиросой. Дым выпустил резко, густым клубком. — Сидим на бережку с закрытыми глазами. Надо разведать оборону до метра. Даром ваша разведка солдатскую кашу ест.

— Не могут пройти, — сказал Барташов. — Вчера поисковая группа снова возвратилась без результата.

— Сегодня послали? — генерал вскинул всклокоченную и оттого кажущуюся еще больше голову.

— Нет, сегодня не посылали… На льду под снегом промоины. Лучшие разведчики не могут пройти.

— Должны пройти, — настойчиво сказал командир дивизии. — Гоняйте разведку каждый день… Усильте ее и гоняйте.

— Будут большие потери, товарищ генерал… У меня в разведвзводе лучшие бойцы собраны.

— Хочешь, чтобы война без потерь была? — генерал прошелся по комнате. Рассохшиеся половицы проскрипели под бурками. — На войне живую силу приходится терять.