Потом и кровью

– Лучше повесить, – скромно заметила Маша. – Для подлого отравителя – самая подходящая казнь. Да, я велю дать вам на ночь Библию. Будете молиться, читать. Какую предпочитаете? На латыни или на шведском?

– На шведском, – с ненавистью сверкнул глазами пленник.

– Может быть, хотите отстоять мессу? – королева, казалось, искренне стремилась облегчить узнику путь в мир иной. Магнус не вмешивался, с интересом следя за беседою – выросшая в пучине самых грязных и кровавых интриг, Маша редко болтала просто так, особенно с незнакомцами.

– Да вы, верно, голодны. В камеру принесут жареного поросенка…

Светлые глаза отравителя снова вспыхнули яростью.

Юная королева вдруг улыбнулась, положив руку мужу на плечо:

– А он никакой не швед, милый. И не католик, и не лютеранин, нет.

– Что же – православный?

– Думаю, он турок, – усмехнулась Мария. – Чтобы проверить, можете просто стянуть с него штаны.

Глава 3 Осень 1575 г. Ливония

– Пояснить, почему я так думаю? – Маша обвела взглядом присутствующих и обворожительно улыбнулась. – Вы, господин Ларс, прикидывались католиком, однако Библию выбрали лютеранскую, на шведском языке. Перестарались, выдавая себя за шведа! Католики ведь читают Библию на латыни, и никак иначе. Впрочем, для вас, магометан, все христиане на одно лицо – неверные. К тому же вы так скривились, когда речь зашла о повешенье… и о поросенке. Повешенье – позорная для магометанина казнь, а поросенок – нечистая еда. Так что, штаны снимать будем?

– Я родился в Восточной Румелии, турецком вилайете, – тихо признался Ларс. – В христианской семье, которой не помню. Турки взяли меня в пять лет – налог кровью. Поместили в приемную семью, верную исламу. Мой приемный отец, мирза Исмаил-бей, воспитал меня как собственного сына. Кто-то из таких же, как я, вырастая, попал в новое войско – ени чери…

– Янычары, – внимательно слушая, Магнус кивнул.

– Кто-то стал секретарем, а затем – и правителем, мирзой или беком…

– А вы, как самый умный, решили податься в шпионы, – перебив, закончил король.

Пленник покачал головой:

– Не я – за меня решили. Не спрашивает мяч согласия с броском…

– Омар Хайям, – тут же вспомнил Арцыбашев. – Читал когда-то…

– Вы знаете Хайяма? – удивился Ларс, или как там его по-настоящему звали. – Хотя почему бы вам и не знать? Не думайте, я больше не скажу вам ничего. Не назову тех, кто меня послал, не выдам сообщников. А вы – очень умная женщина, – мусульманин перевел взгляд на юную королеву и склонил голову. – Искренне восхищаюсь вашей красотой и умом.

– Я не женщина, а королева Ливонии, – Машка резко вздернула подбородок. – Именно меня вы намеревались отравить.

– Приказ, – пленник развел руками. – Вы делаете все для счастья своей страны, я – для своей. Я все сказал. Теперь – пытайте. Или казните сразу – как вам будет удобно.

– Посидите пока в тюрьме, – буркнул король. – Может быть, пригодитесь для обмена. Как нам вас называть? Все так же – Ларсом?

– Мое имя Ахмет Исмаил-бей-оглу, – мусульманин неожиданно улыбнулся. – В том нет никакой тайны.

– Поместите его в Эзельский замок, – повернувшись к Анри Труайя, распорядился ливонский властелин. – Уж туда-то трудненько будет пробраться всякого рода отравителям. Остров – народу мало, каждый чужак на виду.

Отдав приказ, его величество поднялся на ноги и, взяв жену под руку, покинул сырые своды подвала.

– Может, все же велеть его пытать? – нагнав королевскую чету, осведомился Анри. – Ведь он мог быть связан с тем монахом…

– Не скажет, – Маша повернула голову. – Не скажет ничего, кроме того, что сам захочет. Уж поверьте, подобных людей я повидала немало. Видала, как они ведут себя под пытками и на плахе… А вот в Эзельском замке приставьте к нему верных людей!

– Сделаем, ваше величество.

Дождь припустил с новой силой, и все трое, нагнув головы, побежали к дворцу. Из распахнутых окон главного зала, освещенного сотней свечей, все еще доносилась музыка. Бал продолжался.

* * *

Уже на следующее утро король и королева велели доставить пред их очи всех купцов, паломников и ученых – ибо хотели знать о Турции всё. Могущественная империя османов простиралась на три континента и казалась незыблемой и могучей. Однако король не верил, что у подобного исполина нет слабых мест. Да что там – верил, не верил – знал наверняка! Притеснение христиан, национальные проблемы, отношения с шиитами – с Ираном, плюс те же курды и, говоря языком Маркса, выступления угнетенных масс. Все это было, и в большом количестве… только вот хотелось конкретики. И король получил!