Потом я проснулась

Первым и самым ярким чувством, которое я испытала, было недоверие. Да, именно так. У меня возникло ощущение, будто я погрузилась с головой в мутную болотную жижу и вынырнула в совершенно ином месте, где буквально все было не похоже на то, что я видела до этого. Сама атмосфера была другой – от нее веяло теплом и уютом. Несмотря на огромные размеры помещения, в котором я оказалась, оно не создавало впечатления музейности. Напротив, здесь все было на своем месте. Недоставало разве что ангельского хора и лепестков роз под ногами. Стоило мне подумать об этом, как я почувствовала, что иду по чему-то мягкому. Опустив взгляд вниз, я остановилась и уставилась на пол – он был усыпан лепестками роз, причем выглядели они именно так, как я себе их представляла. Услышав ровный хор детских голосов, я почувствовала, что у меня голова идет кругом. Чтобы убедиться в своей догадке, я закрыла глаза и представила себе, как вокруг меня летают птицы, и когда ощутила на своей щеке легкое колебание воздуха, то уже знала, с чем столкнулась. Все это было лишь иллюзией и происходило исключительно в моем воображении – ничего этого, на самом деле, не было. Как только я это поняла, красота исчезла, и я очутилась в абсолютной пустоте. Это сложно описать словами, но пустота – именно то определение, которое подходило лучше всего к месту, в которое я попала. Ни цвета, ни четких границ – ничего. Взглянув себе под ноги, я автоматически взмахнула руками и едва не потеряла равновесие: внизу ничего не было, и мне показалось, что я вишу в воздухе. Мне приходилось читать о космонавтах и их ощущениях, когда они находились в невесомости, и я поняла, что здесь было что-то иное – возможно, я была внутри какого-то тренировочного комплекса, с помощью которого преподаватели выявляли пределы фантазии своих подопечных. Если это так, то мне нужно было быть крайне осторожной, чтобы не выдать какой-нибудь образ из своего мира. Вряд ли было бы уместным, если бы прямо передо мной вдруг оказался автомат с газировкой. Едва я подумала об этом, как тут же из ничего возник привычный агрегат с рекламой всевозможных вредных напитков, которые я иногда тайком потребляла, несмотря на запреты родителей. Вскрикнув от неожиданности, я сжала руками голову и представила себе телегу, в которой только что прибыла в храм. Как оказалось, я сделала это вовремя, потому что уже в следующий момент часть пространства в нескольких метрах от меня завибрировала, и через несколько секунд в нем образовался мерцающий проход, из которого вышел высокий старик с длинной седой головой и в светлом балахоне. Прям Гендальф, подумала я, поразившись внешнему сходству незнакомца с моим любимым литературным героем. К счастью, у меня хватило самообладания, чтобы не стоять с открытым от удивления ртом, и я почтительно склонилась перед старцем.

– Я чувствую твое смятение. Что случилось, Ана?

Голос незнакомца, вопреки моим ожиданиям, не был грозным – в нем слышалась искренняя забота. Это сразу сбило меня с толку, и я подумала, что, возможно, была слишком поспешна в своих выводах. С другой стороны, теплые нотки могли быть всего лишь свидетельством участия. Ана ведь была, по ее словам, на хорошем счету у руководства, так почему бы ему и не беспокоиться о ее самочувствии?

– Все в порядке, учитель, – отозвалась я, стараясь сосредоточиться исключительно на происходящем и не думать ни о чем больше. – Небольшое недомогание, и только.

– Небольшое недомогание может стать причиной больших ошибок, – глубокомысленно заметил старец. – Разве ты забыла об этом?

– Нет, конечно. Но мне далеко до вашей мудрости.

– Ты, я вижу, наконец-то усвоила главный урок, – неожиданно с довольным видом улыбнулся учитель. – Жаль, что это произошло во время нашей последней встречи, но лучше поздно, чем никогда.

– Какой урок? – осторожно спросила я.

– Что гордыня – это тяжесть, которая тянет тебя вниз, мешая взлететь. И мне хочется верить в то, что ты не пытаешься сделать мне приятно, а, действительно, думаешь так.

– Конечно, не сомневайтесь.

Я все еще боялась сталкиваться взглядами с этим человеком, и когда он подошел ко мне, опустила голову еще ниже, однако ничего из этого не вышло – старец взял меня за подбородок и заглянул в глаза. Стараясь унять дрожь во всем теле, я, тем не менее, выдержала долгий испытывающий взгляд, и когда учитель, наконец, отступил от меня на пару шагов, с облегчением вздохнула. Все эти несколько секунд, показавшиеся мне вечностью, я изо всех сил старалась транслировать исключительно местные образы. Не знаю, почему, но у меня создалось впечатление, будто экзаменатор читал мои мысли и видел меня насквозь, и уже в следующее мгновение я поняла, что была права. Повернувшись ко мне спиной, старец некоторое время молчал, а когда заговорил, я с трудом сдержалась, чтобы не закричать от ужаса.