Потомки Нэнуни

Бесконечно долгий кандальный этап от Смоленска до Нерчинска, отмеченный покосившимися крестами тех, кто этапа не осилил. В Нерчинске — сырые темные шахты, не так давно покинутые декабристами. Позднее — строительство барж на реке Ингоде под Читой, в казачьей станице Сиваково. Земляк, бывший профессор Варшавского университета, доктор биологии Бенедикт Дыбовский. Одно лето бок о бок на строительстве барж — и дружба на всю жизнь.

Амнистия 1868 года — «на вольное поселение в пределах Восточной Сибири». Сверкнув красной искрой, перстень с ядом навеки утонул в сибирском сугробе. Первые четыре года «вольного» поселения — работа на золотых приисках Олекмы. Постоянная переписка с Дыбовским. И вдруг — предложение от него: принять участие в экспедиции на Дальний Восток. Задание исходило от Императорского Русского Географического общества (ИРГО) в Иркутске. Дыбовский получил разрешение на двух помощников, Михаила Янковского и Виктора Годлевского. Бывшие каторжники вновь встретились в станице Сиваково.

За два лета их лодка «Надежда» под парусом и на веслах обошла Ингоду, Онон, Шилку, Аргунь и спустилась по Амуру до устья Уссури. Здесь, в станице Козакевичево, встретили новый, 1874 год, провели вместе последнюю зиму. Собранные за два года образцы горных пород, препарированные экспонаты рыб, зверей, птиц, насекомых, пронумерованные и описанные, отправлены со встречными пароходами в Иркутск.

Именно сюда, в станицу Козакевичево, приехал управляющий прииском на острове Аскольд в Японском море ссыльный поляк Чаплеевский. Он получил разрешение вернуться на родину и искал себе замену. Описывал бесценную флору и фауну острова, полную самостоятельность управляющего, «министерское» жалование. Дыбовский рекомендовал пана Михала, и тот без колебаний принял предложение. Из военного поста Владивосток, где он подписал контракт с хозяином прииска Кустером, Янковский уплыл на Аскольд на шхуне «Морская корова» известного китобоя, вольного шкипера Фридольфа Гека.

Новый управляющий взялся круто. Отвоевал у моря богатую россыпь, увеличил добычу. Организовал добро вольное охотничье общество, запретил отстрел исчезающих пятнистых оленей. Завез и развел на острове фазанов. Ликвидировал замаскировавшихся под рабочих бандитов-хунхузов, которые воровали золото и выбивали оленей ради драгоценных пантов.

За три года Янковский собрал и отправил в Петербург, Варшаву, Францию и Германию огромное количество бабочек и птиц. Открытым для науки подвидам было присвоено его имя. Оно стало широко известным среди всех энтомологов и орнитологов, во всех музеях и частных коллекциях Европы.

Добыча золота росла. Кустер предложил перезаключить контракт на еще более выгодных условиях…

Янковский посмотрел на свою лошадку, усмехнулся с бороду: как ни странно, но вот ради кого он хочет пожертвовать теперешним своим благополучием. Потомок рейтар, сын многих поколений лошадников, он давно вынашивал мысль, которая лишь теперь может стать реальностью. Дальнему Востоку нужна своя лошадь. Ее фактически нет. Те крошки — пони, которых приводят из Китая и Кореи, не способны решить транспортных проблем: тащить тяжелую телегу, а тем более пушку; служить кавалерии; тянуть плуг переселенца-хлебороба. Привозные, из России и Европы, не могут как следует акклиматизироваться в здешнем влажном климате, чахнут и гибнут. Только путем скрещивания местной азиатской и пришлой европейской пород можно добиться того, что конь смешанных кровей будет надежно служить человеку на этой далекой окраине.

Михаил Иванович прищурил чуть раскосые карие глаза: заглянуть бы, что будет здесь через три, пять, десять лет? Скорей всего, вот под этой с игрушечными скалами горкой должны встать его дом и службы будущей заимки. Отсюда рукой подать до удобной восточной гавани, что смотрит прямо в Амурский залив, на Владивосток. Да, выбор сделан.

Через несколько дней Михаил Иванович уже направлялся в приемную адмирала Эрдмана, военного губернатора Приморской области.

У ГУБЕРНАТОРА

Встав, как обычно, в шесть, Михаил Иванович напился чаю, привел себя в порядок, неторопливо прошелся по берегу Золотого Рога и поднялся на еще не мощенную тогда главную улицу — Светланскую.

Он третий год знал Владивосток. Этот далекий форпост Российской империи рос и развивался на глазах, но статуса города еще не получил. В жизнь небольшого порта заметное оживление вносили предприимчивые заморские купцы, мелкие торговцы, всякого рода скупщики и перекупщики, артели сезонных рабочих и старателей.