Потомки

— Ладно… Послушайте. — Он оглядывается на дверь, потом поворачивается ко мне и говорит, понизив голос: — Вам нельзя здесь оставаться. Понимаете?

Джули выходит из дома с бокалами красного вина для нас и колой для Алекс.

— Я думаю, это вам понравится. — При виде наших лиц улыбка сходит с ее лица.

— Превосходное вино, — говорю я, сделав глоток.

— Брайан, хватит деловых разговоров. Я уже сделала эту ошибку. — Она весело подмигивает Алекс.

— Какую ошибку, Джули? — спрашивает Брайан. — О чем ты?

— Ни о чем, — отвечает она. — У вас были такие серьезные лица, я и подумала, что вы говорите о… сделке века.

— Нет, — говорит Алекс. — Мы говорили о любви.

— Вот оно что, — говорит Джули и легонько подталкивает плечом Брайана. Тот смотрит на нее; у него мрачный вид, на лбу пролегла глубокая складка. — А что именно? — спрашивает Джули.

Ей никто не отвечает. Брайан смотрит на меня и хмурится. Мне ужасно хочется сказать ему, чтобы не смотрел на меня с таким видом.

— Ты влюблена? — спрашивает Джули, обращаясь к Алекс. — В того мальчика на плоту?

— Нет, — отвечает она. — Тот мальчик — мой друг. У нас много общего, только и всего.

— Иногда с этого все и начинается, — говорит Джули.

Она обнимает мужа за талию и слегка прижимает к себе. Когда так делала Джоани, это означало, что она просит меня не быть букой и принять участие в общем разговоре.

— Нет, — упирается Алекс. — Между нами только дружба, и больше ничего.

— Но я видел, как вы целовались, — говорю я и понимаю, что не должен вступать в разговор. Алекс просто начала игру, которую один из нас должен закончить. Но я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно знать.

— Ой, папа, ради бога. Мы всего лишь друзья, но Сид — парень и, как все парни, хочет, чтобы мы занимались сексом. Как любой мужик, — добавляет она, глядя на Брайана.

— Нам пора, не правда ли? — спрашивает Джули, глядя на мужа.

— Что — пора?

— Я о мальчиках. Пора звать их ужинать. Будь любезен.

— Пусть поиграют, — говорит Брайан и отодвигается от жены.

Ее рука бессильно опускается. Он кладет пакет с булочками на стол, рядом с круглой вазой, в которой лежат разноцветные гладкие стеклышки.

Я слышу, как один из мальчишек кричит: «Нет! Назад! Назад!»

Мы смотрим в сторону берега.

Алекс бросает на меня тревожный взгляд, и я отвечаю таким же: что делать?

— Как мне нравится этот старый дом! — говорит она, взглядом давая мне понять, чтобы я сделал хоть что-нибудь.

— Да, — подхватываю я, — хороший старый дом. Давно я здесь не был. Между прочим, в нем когда-то жила моя прабабушка.

Брайан сейчас, наверное, кипит от злости. Я мог просто ему позвонить. Мог сделать все иначе, но ведь я приехал сюда затем, чтобы увидеть его реакцию.

— Интересно, — продолжаю я, — изменилось что-то внутри или нет? Новые жильцы наверняка что-нибудь сделали с нестругаными досками. Когда мы были детьми, то проводили здесь летние каникулы, и мой кузен Хью вечно сажал себе занозы, когда дотрагивался рукой до стены.

— Если хотите, я покажу вам дом, — говорит Джули.

— О. Брайан. — оживляется Алекс, — может быть, вы сами покажете папе дом? А мы с Джули пока поболтаем о любви.

Женщины обмениваются улыбками.

— Отлично! — восклицаю я.

— В самом деле. — говорит Брайан. — Хотя я, в общем-то, здесь не живу. Пожалуйста, я вам все покажу, но…

Должно быть, он ловит на себе взгляд жены, поскольку мгновенно замолкает. Брайан открывает дверь и пропускает меня вперед. Алекс мне кивает. Не знаю, что это означает, не знаю, отчего у меня так стучит сердце. Я смотрю в спину Брайана так, словно на его синей футболке написаны ответы на все мои вопросы.

— Вот, смотрите, — говорит он, обводя рукой просторную теплую комнату.

На стенах теперь обои. Потолочные балки кажутся мне светлее, чем я запомнил.

Я прохожу в дальний угол и усаживаюсь в кресло-качалку, сделанную из дерева коа. В этом доме никогда не было удобной мебели. Вся она принадлежала миссионерам, и теперь наши гостевые домики превратились в склады старых диванов, кресел-кроватей, корзинок, гавайских одеял и антимоскитных сеток. В доме напротив, что стоит возле церкви, все та же старинная печь, старинная дверь, состоящая из двух половинок, маслобойка, станок для снимания сапог и лампы с китовым жиром. Потолки низкие, лестница узкая и шаткая, крыша похожа на островерхую шляпу пилигрима.

Брайан кладет руки на пояс. Показывая мне комнату, он сделал широкий жест рукой, смех да и только. Может быть, он вообще потешный малый?

— Дело обстоит так, Брайан, — говорю я. — Как я уже говорил, я хочу устроить вам последнюю встречу с Джоани. Вы будете одни. Больше я ничего не могу для вас сделать. За этим я и приехал — сказать, что я все знаю: что она вас любила и что вы собирались… — Я делаю неопределенный взмах рукой. Пусть додумывает сам. — Приходите с ней проститься. Вчера отключили аппарат искусственной вентиляции легких. Она протянет неделю, может быть немного дольше.

У него такой вид, словно я его обманул, а на самом деле всего лишь хотел увидеть дом.

— Как вы познакомились? — спрашиваю я. — Любопытно узнать.

— Довольно, я больше не могу, — отвечает он.