Потомок Геракла

Почему Аполлофан пошёл на предательство своего монарха и перешёл на сторону Эвридики? Это случилось, главным образом, по двум причинам. Во-первых, Аполлофан был родом из Линкестиды, а потому, будучи образцовым офицером царской гвардии, в душе своей постоянно пестовал и лелеял мечту отмщения Аргеадам за порабощение своей родины.

Второй и главной причиной измены стали деньги и щедрые посулы, раздаваемые Эвридикой и Алоритом. Заточенная под стражу царица не скупилась на оплату посреднических услуг Аполлофана, охотно обещая ему в самом ближайшем будущем должность главного стратега македонской армии.

Будучи ответственным за содержание царицы под арестом, Аполлофан мог без каких-либо препятствий и подозрений общаться наедине с Эвридикой. Он также мог без опаски передавать арестантке послания от Птолемея Алорита.

– Этот порошок необходимо подмешать в еду моей дочери, – такими словами начала очередную тайную встречу царица, украдкой вложив в ладонь Аполлофана небольшой, но довольно увесистый мешочек.

– Ты хочешь отравить собственное дитя!? – оторопело прошептал Аполлофан, пристально и испытующе заглядывая в глаза своей собеседнице.

– Да, именно этого я и хочу! – прошипела Эвридика, совершено спокойно выдерживая колючий и буравящий взор своего надзирателя. – Своим нынешним унизительным положением во многом я обязана Эвриное! Эта поганка сначала натравила на меня мужа, а потом и Александра! Так, пусть она скорее умрёт, за всё то зло, что причинила мне!

– Смерть Эвринои должна выглядеть естественно, иначе излишне горячий и скорый на расправу Александр захочет непременно докопаться до истинных причин. В таком случае нам очень сильно не поздоровится, – покачал головой Аполлофан, вернув обратно мешочек с отравой царице.

– Этот яд не имеет вкуса и запаха, – презрительно возмутилась дерзким шёпотом Эвридика. – Достаточно одной щепотки и моя презренная доченька никогда не проснётся! Твои опасения и страхи напрасны!

– Я говорю не о страхе, – усмехнулся Аполлофан, намекающее и многозначительно подмигнув, – а о трудностях осуществления твоего плана. Как тебе известно, всякое трудное дело, связанное с немалыми рисками, требует достойной оплаты.

– Ах, вот ты о чём! – от возмущения царица едва не перешла на крик. Она злобно швырнула гвардейцу-надзирателю кошелёк с монетами, а следом во второй раз вручила мешочек с ядом. – Это последнее серебро, что было у меня. Твоя ненасытная алчность и жадность разорили меня в конец!

– Я ежедневно рискую своей головой, выполняя для тебя поручения и передавая тебе послания от беглеца Птолемея, – доходчиво объяснил свою меркантильную позицию Аполлофан, старательно пряча мешочек с отравой и кошелёк с серебром. – Всякий смертельный риск должен достойно оплачиваться, моя царица!

– Я же обещала тебе, помимо платы серебром, что назначу тебя главным полководцем всех войск в Македонии! – возмутилась Эвридика почти в полный голос.

– Обещания имеют свойства забываться или не исполняться по различным причинам, – с назидательно и с важным видом изрёк Аполлофан. – Ощущая тяжесть серебра в своём кармане, я знаю за что рискую. А вот обещания будут слабым утешением, когда меня за связь с тобой и Птолемеем приговорят к побитию камнями или поднимут на копья! На этот раз я исполню твою просьбу, царица, но чем ты будешь расплачиваться в следующий раз? Учти, что обещания, клятвы и всякого рода щедрые увещевания меня мало интересуют, даже если они сулят мне в будущем неслыханные богатства!

– Чем же я могу расплатиться с тобой, алчный скопидом!? – Эвридика не сдержала своих эмоций, перейдя с раздражённого шёпота на крик. – Я сижу в этой тесной, холодной и сырой комнате с единственным крошечным окном, что прорублено под самым потолком! Я сплю на соломенном матрасе, и даже посуду мне не оставляют! Вот если бы я могла выйти отсюда ненадолго…

– Об этом не может быть и речи! – категорично отрезал Аполлофан.

– Тогда чем мне платить тебе, проклятый мытарь!?

– Остатками своей былой красоты, ненасытной похотью, лаской и податливостью, – без какого-либо притворства или намёка на шутку прямолинейно заявил главный тюремщик.

Эвридика от ярости, возмущения и неслыханной дерзости зарычала точь-в-точь как пантера. Она хотела броситься на Аполлофана с кулаками. Сдержать свой порыв ей удалось лишь в самый последний момент.

– Понимаешь ли ты, червь презренный, с кем ты говоришь и что мне предлагаешь!

– Я говорю с заключенной в темницу преступницей, опозорившей память покойного царя Аминты постыдным прелюбодеянием с собственным зятем! – Аполлофан тоже перешёл на рычащий тембр. – Царь Александр пока пощадил тебя лишь потому, что ты его родная мать. Я легко и безопасно для себя могу сделать так, что царственный сын твой передумает и прикажет казнить тебя самой лютой и позорной смертью!

– А я могу рассказать Александру о том, как ты служишь мне и выполняешь поручения Алорита – самого главного и опасного преступника царства Македонского! – Эвридика с прежней яростью пантеры не только защищалась, но и пыталась атаковать.