Потомокъ. Князь мертвецов

Митя пронесся темным коридором, бесшумно закрыл за собой дверь, проскочил двор, вылетел в проулок и, не сбавляя шага, ринулся прочь. Остановился, только вновь выбравшись в чистую часть города, да и то лишь когда от «Дома модъ» его отделяли три улицы. Коротенький проулок был застроен новехонькими доходными домами, еще даже толком не заселенными. Не иначе строили их в расчете на скорый приезд заводских инженеров с семействами и прочий приличный люд средних капиталов, который должен был нахлынуть с открытием железной дороги. Но сейчас проулок был тих и пуст, так что Митя позволил себе шумно и рвано перевести дух. Прошелся взглядом по фасадам, не глазеет ли кто в окна, и обессиленно оперся рукой о стену.

А ведь он сегодня чуть не погиб! Если бы Йоэль не поймал его, он бы лежал там, на полу модного дома, с разбитой головой и вывернутой шеей… На радость маре!

И это когда у него начало все получаться! И появилась надежда на гардероб, сшитый настоящим альвом! И может даже – из альвийского шелка! Не верил он, что Альшванги все потратили на сестричек Шабельских!

А он был бы мертв! И даже порадоваться не успел бы!

Митя зажмурился, чувствуя, как на глазах вскипают бессильные злые слезы:

– Не хочу умирать!

– Эй ты! Чего встал? – Голос с гортанным акцентом заставил Митю вздрогнуть. Он торопливо заморгал, пытаясь скрыть слезы, – светский человек не позволит никому видеть его слабость.

За спиной стоял немолодой татарин в дворницком фартуке, а в руках у него была зажата лопата. Заглянувшее в переулок солнце сверкнуло на заточенном железном крае, дворник глянул на Митю исподлобья черными мрачными глазищами и перехватил черенок покрепче.

Митя сделал шаг назад.

Вот сейчас дворник прыгнет вперед, занесет лопату над головой…

Дворник и впрямь шагнул вперед… и расплылся в белозубой улыбке.

– Извиняйте, барич! Думал, пьянь какая… того… по неприличной надобности забрела. Может, помощь какая нужна? Позвать кого или за коляской сбегать?

– Благодарю, любезнейший, ничего не нужно, – надтреснутым голосом ответил Митя, с усилием заставил себя отшагнуть еще и повернуться к дворнику спиной. – Я… пойду.

– Доброго вам дня, барич!

Спотыкаясь и отчаянно запрещая себе оглядываться, Митя зашагал к выходу из проулка. Дмитрий Меркулов, усмиритель мертвецов и победитель варягов, в страхе бежал от дворника с лопатой! Хорошо хоть, об этом никто не знает, даже сам дворник.

Прилагая усилия, чтоб удержать нервное хихиканье, Митя свернул на проспект и двинулся в сторону дома.

– Дмитрий, здравствуйте! Произошло нечто прекрасное, что вызвало на вашем лице столь… блаженную улыбку?

На молодых людей у края тротуара Митя обратил внимание, лишь когда сворачивать стало совершенно неприличным.

Алешка Лаппо-Данилевский скользнул по свертку у Мити в руках таким ироническим взглядом, что Мите пришлось сделать усилие, чтоб не спрятать сверток за спину. Да, покупки должен доставлять приказчик, а вещи из починки забирать горничная, но… Великие Предки, вот он еще перед Алешкой не смущался! Митя перехватил пакет покрепче и сам придирчивым взглядом окинул своего давнего… нет, не врага, много чести ему! Просто – крайне неприятного типуса, замешанного разом со своим папенькой во многие преступления. Только вот не пойманного пока.

Преступный типус Алешка был хорош! Шитый сюртук отличного сукна делал его плечи шире, а талию – тоньше. Крой панталон был наимоднейшим, по крайности, в начале лета, когда Митя уезжал из Петербурга.

«А ведь ему шил кто угодно – но не Йоэль! Если все получится, только у меня будет гардероб от альва-портного, в жилах которого течет кровь старших детей богини Дану! Тут не то что Алешка, сам младший князь Волконский от зависти изойдет!» – Митя заулыбался еще радостнее.

Алешка при виде его счастливой физиономии насупился:

– Неужели тоже радуетесь указу государя? Или… что приняли его только сейчас?

«У тебя никогда не будет шитых альвом сюртуков! – мысленно повторил Митя и даже веки прикрыл, упиваясь сознанием своего превосходства. – И я позабочусь, чтоб ты прочувствовал это во всей полноте прежде, чем уничтожу тебя окончательно!»

Двое других, смуглый кудрявый гимназист и широкоплечий реалист, в чистых, но притом весьма поношенных форменных мундирах, были бы Мите и вовсе не интересны, если бы не их явное противостояние с Лаппо-Данилевским.

– Господа, если уж Алексей не удосужился нас представить, позвольте, я сам… Дмитрий Меркулов. – Он резко, почти по-гвардейски, наклонил голову.

– Тысячу извинений, Митя, я должен был сообразить, что знакомство с сыном еврейского сапожника вас порадует, – ехидно протянул Алешка. – Захар Гирш, ученик шестого класса гимназии. Пока еще… – многозначительно добавил он.

«Сапожника? – в смятении подумал Митя. – В Петербурге я, конечно, был знаком с парой сапожников, но… это знакомство касалось только и исключительно сапог. А не вот так, представиться как равному».

– А вы, значит, сынок полицейского, – скривился гимназист. Его знакомство, кажется, тоже не порадовало.

Алешка аж прижмурился, как довольный кот: