Потомок Одина

– Пошли. Вечером будет холодно, а нам с тобой надо добраться до Равнхова до восхода солнца.

Ример встал. Рука безвольно повисла вдоль тела. Он шагал нетвёрдо и медленно, но всё же двигался вперёд. Хирка не была уверена, что у него получится.

У нас так мало времени.

Они шли черепашьим шагом и больше не беспокоились о маршруте. Они брели по долинам, где передвигаться было легче. Ей хотелось бежать. Хотелось, чтобы он оказался в безопасности. В тёплой постели. Хотелось дать ему какое-нибудь снотворное, чтобы спокойно работать с раной. Какое-то время ей казалось, что Ринна или кто-нибудь ещё из Равнхова сможет дать ей совет, но это ложная надежда. Сейчас именно она лучше всех знала, что делать. Отец мёртв. Даже Всевидящий мёртв. Спросить совета больше не у кого.

Но пока они не дошли до цели, ей не оставалось ничего другого, как болтать с ним. Болтать обо всём, что приходило в голову. О Равнхове. О погоде. О красивых домах из камня и дерева, которые, казалось, были частью скалы. О том, как они склоняются друг к другу на узких улочках. Об острых крышах, крытых соломой. Об Эйрике. О бревенчатых городских воротах. Она болтала о каменных кругах и о том, как отец её нашёл. И о Хлосниане, который знал, что она находится не в своём мире.

Неподалёку послышался шум воронов. Многих воронов. У Куро появилось общество. И Хирка стала рассказывать о воронах и о Тейне. О том, как тот смотрел на неё в купальне. Потом о чае и растениях. О хороших растениях, которые она наложила на его рану. Она зарастёт быстро, он даже глазом моргнуть не успеет.

Его шаги у неё за спиной стихли. Он сел и улыбался ей, как старик, который нашёл самое удобное для сидения место в мире.

– Ример, мы сейчас не можем отдыхать. Но мы уже скоро отдохнём.

Она подошла к нему. Его лицо стало бледнее.

– Ример, я знаю, ты устал. Но давай ты устанешь немного позже!

Ример лёг, положив голову на камень.

– Я… догоню. Иди. Я… за тобой.

Он больше не мог нормально дышать. Хирка заорала:

– Ну-ка быстро поднимайся на ноги, Колкагга!

Он не пошевелился. Она ощутила дуновение холодного ветра на лице, мокром от слёз.

Я просто устала. Мы просто устали. Оба.

– Я помогу тебе, – она взяла его за руки и приподняла верхнюю половину его тела. Он не реагировал, даже не подавал признаков того, что испытывает боль. Хирка вытерла рукавом сопли и снова подняла его.

– Вставай!

Тело Римера повалилось обратно на землю. Она почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Сдерживаться становилось невыносимо. Ример лишился сознания. Она теряет его.

– Поток, Ример! Держись за Поток! – кричала она ему в ухо и била кулаками по груди. – Используй Поток, идиот!

Последнее слово прозвучало глухим воплем. Как вой волка. Небольшая группа воронов с криками описывала широкие круги над их головами. Живот скрутило болью. Тошнота. Всё это нереально. Этого не происходит.

Она ощутила тёплое покалывание и поняла, что он пытается слиться с Потоком. Она отчаянно ухватилась за него. За Поток. Позволила ему литься через своё тело. Жизненная сила. А жизнь ему нужна.

Во имя Всевидящего, Ример…

Но никакого Всевидящего не существует. Глаза Римера остекленели, и Хирка услышала, как кричит ему, что он не имеет права. Она легла на него, приложила голову к его груди и крепко-накрепко уцепилась за Поток. Она должна отдать ему всё, что у неё есть. Но она была пуста. Что она могла отдать ему? По её телу разлилась жуткая усталость, которая вдавила её голову в его грудь. Её тошнило. Поток опустошал её.

Она так устала.

Ример…

Кто-то идёт. Какие-то имлинги двигаются в тумане над камнями. Колкагги. Много Колкагг. Всё кончено. Его рука соскользнула с неё и упала в вереск. Какие-то мелкие белые частицы падали ему на лицо. Снег? Пошёл снег.

Слишком рано.

Она соскальзывала в Поток, убегала в него, становилась единым целым со снегом. Со снежинками. Она стала холодной и белой и танцевала над землёй. Она упала на лицо Римеру, растаяла и исчезла.

Хёвдинг и слепой

Где я?

Тёмные балки. Окна с перекладинами. Боль? Нет. Только воспоминание о боли. В тот же момент Ример понял, что лучше бы ему не просыпаться, но никак не мог вспомнить почему. Просто ощущение.

Он бывал здесь раньше. Или же он просто не в первый раз открывает глаза? В Блиндболе нет застеклённых окон. Он не в лагере. Не у Колкагг. Он парит над полом. Нет. Кровать. Он лежит в кровати. Он точно не у Колкагг.

Рядом с кроватью что-то зашевелилось. Собака? Рыжие волосы. Хирка. Хирка спит на коврике на полу. Он почувствовал, как грудь наполняется теплом. Чего бы он только не отдал, чтобы узнать правду о гнили. За окном шелестели деревья. Раздался крик ворона. Другой ответил ему. Больше никаких звуков не было.

Нет никакого Всевидящего.