Потомок Святогора

Рвач сверкнул крысиными глазками. Дорофея как обожгло, и он осёкся. Чтобы загладить оплошность и остаться в свите тестя, начал оправдываться:

— А вообще-то нам что татары, что князь — один хрен, обдиралы. Кому дань ни платить, всё одно.

Дорофей повернулся на каблуках. В душе его кипело негодование, в голове бушевала мысль: «Мой тесть — негодяй и предатель! По его разумению, кому ни служить, лишь бы калита[54] полна была. Готов за деньги татарину зад лизать, иуда! Погоди же, ещё пожалеешь о своём предательстве. Выгоду ищешь, сволочь поганая!..»

Рвач заметил волнение зятя:

— Что, осуждаешь меня?

— Да что ты, батя! — очнулся Дорофей. — Я думаю, как лучше устроить слободу, — быстро нашёлся.

— Чтобы потом легче было разрушить её таким, как ты? — напрямую рубанул Рвач.

— Ты что, отец? — сделал изумлённый вид парень. — Я помогать приехал. Может, и мне что-нибудь перепадёт?

— Перепадёт, перепадёт, ежели ладно служить Ахмату будешь, — снова сверкнули в узких глазницах Рвача блестящие злые угольки.

— А мне кому ни служить, лишь бы навар был, — смело, даже нагло, заявил Дорофей, а про себя подумал: «Проверяет, сука! О Господи, прости мою душу грешную! На отца жены так говорить!..»

Пройдя немного вдоль берега Дона, Рвач повертел головой, остановился и окликнул подтягивающего подпругу коня сына:

— Антип, а Антип!

— Что, батя?

— Что-что! Чего стоишь на отшибе, как сбоку припёка? Обмозговать надо, что дальше делать.

— А я думал, вы с зятьком уже всё обмозговали, — опустил глаза Антип.— Думаю, чё ж мешать?

Рвач зыркнул зло:

— Не хочешь с отцом работать — проваливай!

— Да я ничего! — втянул голову в плечи Антип.

— Ну а раз ничего, то слухай. Нам две слободы надо построить. Тута, в Донщине, будем складывать дани Липеца и Воргола. И ещё одну слободу надо поставить ниже по Дону, может, в устье Воронежа. Туда будем переправлять дани опять же из Липеца, из Рыльска и, мабуть, ещё откель, смотря на какие города господин Ахмат получит ярлык от Ногая...

— Я знаю, где вторую слободу поставим! — неожиданно заявил Антип.

— И где? — поднял бровь Рвач.

— А за Кривым Бором. Или на Большой Верейке. Или где речка Смердячья Девица. Я там был, на Туровом Липяге...

— Хорошо кумекаешь, сын, — похлопал по плечу Антипа Рвач. — Смердячья Девица, говоришь? Знаю те места. А Кривой Бор слишком близко от Донщины.

— Так, значит, где? — уточнил Антип.

— На Смердячьей Девице. И ты поедешь искать место. А с собой... — Внимательно посмотрел на Дорофея, потом глянул в сторону спешившегося отряда. Мотнул головой: — Из тех возьмёшь двоих, кого хочешь. Завтра и отправляйся.

Глава вторая

Ахмат был готов к отъезду в свой баскаческий край. Только вот что-то нет отряда, высланного на разведку с Рвачовым холопом Дормидонтом. Да и от самого купца пока никаких вестей. А без них как ехать? Хотя...

— В Курск в первую очередь наведаюсь, — буркнул сам себе Ахмат. — Потом в Рыльск, Воргол и Липец. Надо страху нагнать на урусутских князей, только страхом и заставишь повиноваться. Неправда, что урусуты не боятся смерти, все боятся, и они тоже. Вот этот Рвач — подлостью дышит, а подлый человек труслив. По Рвачу и сужу об урусутах. Однако куда же исчез отряд? Неужели липецкие разбойники перехватили? Да, поеду сначала в Курск. Там, говорят, князёк слабенький, тихо, как мышь, сидит. На Руси его даже и не знают...

Махмуд! — крикнул.— Готовься к отъезду. Сейчас к господину Ногаю наведаюсь — и в путь, на Курск...

Когда Ахмат возвратился, всё было готово к отправлению. В Курск прибыли к вечеру третьего дня. Встретил Ахмата курский князь с почтением. Был среди встречающих и посланник Рвача Антип. Узнав подробно о положении дел во вверенных ему землях, Ахмат через три дня отбыл в свои владения, в начинающую строиться слободу.

— Мц-ца-ца! Хорош урусутский мест! — щёлкая языком и сладко чмокая губами, восхищался чуть уже научившийся русской речи Ахмат. — Мой владень хорош! — заявил стоящему рядом Рвачу, глядя с крутого берега Дона на привольно раскинувшийся луговой противоположный берег. — А чито коназ Святослав? Чито-та не видать его? Гдей-та она?

— Отказалси явиться, господин баскак. Отказалси, — раболепно-ехидно улыбаясь и низко кланяясь в пояс, ответил Рвач. — Он у нас гордый!

— А Олег Водгойский? — поинтересовался Ахмат.

— Тоже отказалси, — вздохнул Рвач.

— Хорош, хорош... — несколько раз повторил Ахмат. — Я их привёл могу на верёвка, на цеп. Поди сюда, Махмуд! — крикнул по-татарски. — Снаряжай отряд о трёх десятках — по слободам Олега и Святослава проскочите, да чтоб от тех слобод бревна на бревне не осталось.

Махмуд ушёл, а Рвач обратился к Ахмату:

— Откуда у тебя, хозяин, этот Махмуд? Я ещё в орде хотел спросить, да всё недосуг было.

— Это моя родител холоп. А чито?

— Да нет, ничего... — замялся Рвач. — Понимаешь, слишком уж похож на нашего князя Святослава, ну прямо вылитый. Не из этих ли краёв он случаем?

— Нет-нет! — вдруг насупился Ахмат. — Отец моя у кыпчак взяла. Кыпчак она, Махмуд. Не урусут. Он урусут резал буде!

— Ой ли?! — покачал головой Рвач.