Потому что люблю

А он стоял словно окаменелый, не мог ни пошевелиться, ни произнести хотя бы одно слово… И когда он пришел в себя, они уже не вернулись на вечеринку. Медленно шли по городу, забрели на стадион и просидели там до самого рассвета — была удивительно теплая ночь. А когда небо посветлело, Виктор Гай рассмотрел, что он сидит на тринадцатом месте в тринадцатом ряду.

Летчики число «тринадцать» не уважают. Не из суеверных соображений, конечно, но самолет с номером тринадцать не популярен ни в одном авиационном полку.

Слушая побасенки молодых летчиков, Виктор Гай задумчиво глядел через огромное окно на стартовый ряд истребителей, возле которых копошились техники и механики. Кто-то назвал имя Андрея Садко, и Гаю сразу вспомнились совсем недавние дни, связанные с отъездом Андрея в Звездный городок.

Были ночные полеты, и Гай вернулся домой где-то за полночь.

Не включая света, тихо прошел в свою комнату — не хотелось, чтобы проснулся Андрей. Но тот, оказывается, не спал. Он сразу же позвал:

— Виктор Антонович!

— Не спишь?

— Я дал маме телеграмму, чтобы послезавтра прилетела.

Виктор Гай открыл дверь в его комнату, остановился у порога. Андрей лежал поверх одеяла с книгой в руках и, как только увидел Гая, приподнялся и сел.

— Может, это и смешно, но я не хочу, чтобы она была на прощальном ужине. Как у меня дальше все сложится, черт его знает.

— Ты как будто оправдываешься…

— Конечно, оправдываюсь. Я же не посоветовался с вами.

Виктор Гай улыбнулся:

— Я всегда рад ее приезду. Кроме того, она твоя мама…

— Так ведь не прилетит… — сказал он уверенно.

— Почему?

— Если бы это первый раз…

Виктор Гай удивленно вскинул брови. Выходит, Андрей уже звал ее, а она…

— Странно… — подумал он вслух.

— Позвоните ей, Виктор Антонович…

Голос у Андрея был переполнен мольбой, как у маленького мальчика, который просит отца купить ему птицу или немецкую овчарку. И Виктору Гаю показалось, что Андрей в этот раз не ради него хлопочет, а ему и в самом деле захотелось повидать мать. Это меняло дело. Хлопотать ради Андрея он мог в любой инстанции, будучи совершенно уверенным в своей правоте.

— Хорошо, — сказал он и снял телефонную трубку.

Когда междугородная ответила, попросил срочно вызвать Новосибирск, а затем Академгородок.

— В течение часа, — ответила телефонистка. Но тут же добавила: — Вы не вешайте трубку, кажется, Новосибирск освободился…

И сразу же за этими словами ответил Академгородок. Хотя голос и был приглушен расстоянием, но звучал четко и достаточно сильно. Виктор Гай назвал Надин номер.

— Не отвечает, — сказал через минуту Академгородок.

— Женечка, еще раз позвони, — вмешалась телефонистка, — там спят, наверное.

— У вас доброе сердце, — сказал Виктор Гай телефонистке.

— Говорите, — перебил его голос Академгородка.

И Виктор Гай услышал Надю.

— Кто это звонит? — спросила она.

— Я… Гай, — сказал он. — Я люблю тебя, Надя. Ты завтра должна прилететь сюда… Не задавай никаких вопросов. Завтра я жду тебя. Слышишь?

— Да, — сказала она и, секунду подумав, пообещала: — Завтра прилечу…

…Виктор Гай заснул в тот вечер сразу, но проснулся на удивление рано. Только-только занимался рассвет, а спать не хотелось. Открыл форточку, закурил. Все мысли были возле Нади. И верилось и не верилось, что она прилетит. Он попытался представить, как она войдет, в эту комнату, окинет взглядом, улыбнется.

«Мужики вы мои несчастные», — скажет.

Задержится у приколотой к стене фотографии. Прошлым летом они ездили к озеру, в долину, и Виктор Гай сфотографировал Надю у самой воды. За ее спиной четко отразились посаженные на том берегу тополя. Но берег не вошел в кадр, и казалось, что деревья висели вниз верхушками. Виктор Гай увеличил снимок до метрового размера и повесил у себя над кроватью.

Как она воспримет новость об отъезде Андрея? Ведь это в какой-то степени было неожиданным и для Гая, и для самого Андрея. Пять дней назад позвонил полковник Сирота и приказал:

— Старшего лейтенанта Садко немедленно в штаб дивизии.

Ни на какие вопросы отвечать не стал, лишь еще раз повторил приказание. Андрей готовился к очередному вылету, пришлось отложить. И лишь когда он прибыл в штаб, Сирота спросил:

— Хочешь в отряд космонавтов?

«Хочет ли он в отряд космонавтов?..»

Андрей стоял как оглушенный. По пути в штаб дивизии он перебрал десяток причин, по которым его могли вызвать.

На любой вариант он готов был дать исчерпывающие пояснения, но чтобы такое предположить — фантазии не хватило.

Хочет он или не хочет?

Когда из космоса первый спутник победно сыпал на землю свои «бип-бип-бип», Андрею казалось, что полет человека в околоземное пространство — дело будущих поколений.

Когда Землю облетел Гагарин, Андрей думал о космонавтах, как о людях совершенно особенных, и даже в мыслях не допускал, что он может быть в их числе. У него была ясная цель — стать военным летчиком. В те дни он уже был курсантом летного училища. У него была еще и мечта — стать таким же умелым летчиком, как Виктор Антонович Гай. Эта мечта родилась, как он сам шутил, раньше его, потому что с той минуты, как он себя помнил, он хотел летать.