Потому что нельзя быть на свете красивой такой…

– Ну, тогда значит ангелы-хранители заснули.

– Как это?

Монахиня принимает важную позу и с поучительным видом говорит:

– Да, да, дочь моя, ангелы-хранители тоже изредка, но расслабляются. Всю жизнь нашу, они бдят неустанно, следят, чтоб все у нас, было как надо, контролируют, наставляют на путь истинный, в обиду не дают, ну и все такое, сама понимаешь, они же ангелы-хранители. – Глафира подняла бутылку, собираясь налить еще по-полтиничку, и продолжила – От этого трудного, всеохватного дела, они все же иногда устают и засыпают, выпуская нас из-под своего всевидящего ока, иногда на час, а иногда спят годами. Вот тут-то, как раз и важно, чтоб человек не оступился, был покорен судьбе своей, чтоб не нагрешил – Она назидательно поднимает к верху палец и тут же, будто спохватившись трижды крестится и причитает.

– Прости меня Господи, прости меня Господи, прости меня Господи.

«Значит мои ангелочки спят? – спрашивает себя, Лукреция и приятные слезы самосожаления наворачиваются у неё на глазах, – когда же они проснутся, родимые?»

– Так что, давай Лукерья, выпьем за ангелов наших верных, чтоб не уставали особо, и мы, непутевые, чтоб трудностей им не создавали.

– Ты Глашка, будто не про ангелочков вовсе, а про лошадей каких говоришь.

Водку допили. Глафира сидит некоторое время в задумчивости, а затем подзывает банщицу. Шепчет ей что-то на ухо, та понимающе хмыкает, скрывается в своей каморке и через некоторое время, приносит пива ……

…на улице, только начинает светать. Лукреция слышит сквозь свой чуткий алкоголичный сон телефонный звонок. Она нехотя поднимается, оглядывается по сторонам и к своей радости обнаруживает, что находится дома. Звонит Прокл.

Она слышала от кого-то из знакомых, что Прокл, теперь стал кем-то вроде бандюги. Но не бандюга, это точно. Хотя кто знает? Она ведь ничего не знала.

Лукреция не виделась с ним уже около года и до того случая еще год, так что она даже не сразу понимает кто звонит. Прокл говорит, что хочет приехать прямо сейчас т. к. нужно срочно увидеться. Лукреция сперва, по привычке, радуется, как и всякий другой пьяница, надеясь на халявное бухло, которое было бы очень кстати, так как головная боль начала усиливаться, требуя своей законной опохмелки. Но тут пьянь вспоминает, что еще вчера, решила, с сегодняшнего дня не пить. Потому, через силу выдавливает из себя:

– Только без водки и прочего бухла, пожалста.

Она вешает трубку и уже собирается опять лечь на диван, как вдруг видит на полу черную рясу. Лукреции становится не хорошо и смутные предчувствия начинают одолевать ее. Теперь она слышит, что в ванной будто бы кто-то моется.

Так и есть. Матушка Глафира стоит в ванной и намыливает свое староватое тело. Увидев в дверях Лукрецию, она от неожиданности вздрагивает.

– Ох Лукерьюшка, согрешили мы с тобой. Дуры. Бабы пьяные… Уж ты прости меня, бестолковую, что втянула тебя… Уж очень ты хороша была в баньке-то… не выдержала я, юность свою монастырскую вспомнила…

Лукреция кое-что начинает припоминать… «Докатилась! Лесбуха ебаная»

– Все, раскаиваться будем потом и не здесь. Сейчас ко мне друг приедет, так что мойся быстрей и беги в свой монастырь.

Заметно, что Глафира обиделась, но сейчас это даже к лучшему – быстрее уйдет.

Ушла, а через пару минут, нарисовался Прокл. Он внял просьбам и вместо алкоголя принес торт. По такому случаю, Лукреция кипятит воду и заваривает свежего чаю. Торт. Она уже забыла, когда ела его в последний раз. Это было вкусно, приятно…, но блядь, один хер ей хочется забухать. Она чувствует, что ей просто необходимо поделиться с кем-нибудь этой проблемой.

И пьянь не выдерживает – делится. Гость важно задумывается. Кажется, он сразу осознал Лукрециеву беду. Спустя некоторое время, Прокл говорит, что тут один выход – нужно лечиться в специальной, закрытой лечебнице, он мол, знает одну такую. Кореш его, будто бы лечился там и вылечился – уже год не пьет. Лукреция хмыкает и отвечает, что это здорово, и она с удовольствием полечилась бы там, да денег у неё осталось не много – все что годами скопила уже пропила. Осталась так, мелочь.

И тут Проклушка удивляет. Нисколько не скромничая он говорит, что даст бабла.

– С хуя ли, – не верит конченая пьянь.

Тут Прокл немножко мнётся, но потом все же говорит, будто сорвал где-то, нехилый куш. После этого, он на мгновение замолкает, мельком смотрит на огромную клетчатую сумку, которую принес собой и добавляет:

– Теперь мне нужно на время, где-нибудь затаиться.

В общем, он предлагает снять у Лукреции квартиру, а деньги, которыми он заплатит за проживание, можно будет потратить на лечение.

Конечно, предложение звучит слегка гниловато – брать деньги за жилье со своего друга, хоть и не близкого, пьянь не хочет – но, тем не менее. Она думает пару минут, потом еще немножко ломается и решает, что деваться ей, в общем-то не куда. Не спиваться же из-за своей подлой гордыни. И соглашается. «Может они проснулись наконец?». Да и Проклу, в чём тот сам признается, лучше бы пожить одному.