Потому что ты моя

Все его короткие, ничего не значащие романы проходили тайно, как у порядочных джентльменов. Из уважения к ней он не допускал даже легкого флирта с женщинами из Капистрано, словно не замечал их призывных, горящих глаз. Джине доставляла удовольствие мысль, что Берт желанен многим, а принадлежит ей одной. Ей завидовали молоденькие девушки и зрелые дамы – и она гордилась этим.

И вдруг все пошло наперекосяк. У нее появилась соперница, и она, Джина де Темпл, должна положить этому конец.

Такие горькие мысли мучили Джину, пока она воскресным вечером нетерпеливо ждала Франко.

Прошла неделя с тех пор, как она вызвала его к себе и приказала следить за Бертом. В этот теплый воскресный вечер, кроме слуг, в особняке никого не было. Ее отец, сенатор де Темпл, уехал в Лос-Анджелес, где вместе с доном Мигелем Андресом Амарой и главой местной церкви должен был участвовать в церемонии открытия только что построенного государственного здания.

Целый день Джина томилась в ожидании.

Когда же он придет и сообщит новости?

Джина бросила взгляд на часы. Девять часов вечера. Какие вести принесет Франко? Или ему опять не удалось найти Берта? А вдруг он разузнал нечто такое, о чем неловко даже рассказать ей?

У Джины неровно забилось сердце, когда она наконец услышала на балконе отчетливые звуки тяжелых шагов. Она стремительно направилась к двери, но, дойдя до середины комнаты, остановилась: она не должна показать, как обеспокоена и напугана.

Джина постаралась успокоить дыхание, поспешно села в кресло и, схватив со стоящего рядом столика книгу, открыла ее на первой попавшейся странице, сделав вид, что читает.

Франко кашлянул. Она подняла глаза и непринужденно улыбнулась. Джина сразу заметила, что, прежде чем прийти к ней, он вымылся (его длинные, зачесанные назад волосы были еще мокрые), побрился и переоделся.

Чернильно-черные рубашка и брюки свежевыстираны и тщательно отглажены.

В черных глазах Франко застыло угрюмое выражение, на щеке под шрамом нервно подрагивал мускул. Джина поняла: он кое-что узнал, что-то плохое.

Стараясь оставаться спокойной и хладнокровной, Джина пригласила:

– Заходи, Франко. – Она Отложила книгу и поднялась ему навстречу. – Я налью тебе вина.

Словно привидение, Франко скользнул в комнату. Джина подошла к комоду, на котором в ряд аккуратно стояло несколько хрустальных графинов, не спрашивая, что он будет пить, налила два бокала мадеры и, тепло улыбнувшись, протянула бокал вина присевшему на диван Франко.

В глубине его всегда злых и мрачных темных глаз вспыхнули огоньки. Шелковое платье Джины с большим модным вырезом едва прикрывало полную, высокую грудь, но Джину это не беспокоило.

Она была слишком поглощена мыслями о Берте, чтобы опасаться Франко. Более того, она даже испытывала своего рода удовольствие, позволяя этому усатому, со шрамом на лице мексиканцу бросать украдкой взгляды на ее грудь. Но если бы кто-нибудь вздумал сказать ей об этом, она бы, несомненно, возмутилась. Джина играла с Франко в опасную игру и сама толком не понимала, зачем это делает – ведь не собиралась же она соблазнять обыкновенного рабочего, грубого, необразованного пастуха!

Франко жил на ранчо де Темплов со своим братом Санто в маленьком глиняном домике за конюшней. До Джины доходили истории, которые рассказывали в доме слуги, о садистском обращении Франко с женщинами.

Говорили, что когда он напьется мексиканской водки из агавы, то становится коварным и жестоким, и не раз по ночам его глиняный дом с рыданиями покидали испуганные и опозоренные женщины. Но, как ни странно, они всегда возвращались.

Шрам, как говорили, он получил в стычке с ревнивым мексиканцем, который поздно ночью ввалился к нему в дом и застал с прекрасной рыжеволосой дочкой железнодорожника.

Сейчас Франко сидел на абрикосового цвета парчовом диване, и длинные пальцы его смуглых рук так дрожали, что он пролил несколько капель мадеры на чистые черные брюки. Делая вид, что не замечает его волнения, Джина втайне торжествовала.

Она хотела было сесть рядом, но, передумав, поставила прямо перед ним французское кресло и села напротив. Сгорая от нетерпения услышать, что же Франко удалось разузнать, она даже не заметила, что их колени соприкасаются.

Джина заставила себя сделать несколько глотков вина, словно и не спешила узнать о том, какие новости ей принес Франко. В каком-то смысле она действительно не спешила. Инстинкт подсказывал: ее ждет удар. Она боролась с желанием крикнуть: «Не рассказывай!

Пожалуйста, не надо! Забудь, что я когда-то просила тебя следить за Бертом. Пей свое вино и уходи!» Но она ничего не сказала. Она не слышала ничего, кроме тиканья часов и стука своего сердца.

Франко одним глотком допил мадеру и поставил пустой бокал на стол. Их взгляды встретились.

– Senorita Джина. Я скорее позволил бы, чтобы мне вырвали язык, чем стал бы рассказывать те отвратительные вещи, свидетелем которых я стал сегодня.